Счастья не бывает много. Георгий Александрович КАЮРОВ

себе вольность, остановившись ближе обычного. Константин заметил это и улыбнулся, прямо глядя на женщину. Женщина стояла, потупив глаза долу, ожидая, когда мужчина умоется. Забирая таз, тихо сказала:

      – Она ещё ребёнок.

      – Для чего ребёнок? – усмехнулся Константин.

      Есть не хотелось. Константин поковырялся в еде, выпил чаю и откинулся на расшитые подушки. Бурно жестикулируя и что-то крича, тут же выбежала старшая жена. Она не отходила далеко от мазанки. Следом выскочили остальные жёны посмотреть, что произошло. Константин, подняв голову, смотрел за неожиданным выбросом эмоций женщины. Ему передалось возбуждённое состояние старшей жены, и он дико рассмеялся. К нему подошла вторая жена и тихо пояснила:

      – Тебе не надо ложиться на подушки Ниязи.

      Константин, едва сдерживая истерический смех, подвинулся. Старшая жена, что-то громко недовольно выговаривая, скрылась.

      – Ты такая красивая, – бросил Константин вслед удаляющейся второй жене. Только по дрогнувшей походке он понял, – она услышала, и улыбнулся. – Мне бы подстричься, – вспомнил про вшей Константин, но женщина не ответила. Снова всё зачесалось.

      Спустя некоторое время она вышла с табуреткой и чёрной пол-литровой кружкой. Женщина остановилась, глядя в землю, словно о чём-то задумавшись, но стоило Константину приподняться на локтях, наблюдая за происходящим, склонила голову набок, приглашая работника следовать за собою. Константин едва сдержал новый приступ смеха. После предыдущего неожиданного взрыва эмоций он ещё находился на грани приподнятого настроения. Он вскочил с дастархана и самой любезностью последовал за женщиной. У Константина созрело сильное желание разговорить молчунью.

      Между мазанкой и дувалом оказался узкий, ухоженный проход. В землю набит речной булыжник. Вдоль натянуты верёвки, похоже, для сушки выстиранного белья. Дувал и стену мазанки здесь вымазали до идеальной гладкости, как для жилья.

      – Ещё одна тайна Ниязи, – присвистнул Константин.

      Женщина поставила по центру табуретку и указала на неё. Под табуретку ногой задвинула кружку, чёрную от сажи.

      – Зачем это? – садясь, поинтересовался Константин, с интересом наблюдая за действиями женщины.

      Женщина молча достала механическую машинку для стрижки. Глянув на ещё одно эхо прошлого, Константин иронично заметил:

      – Ну, да, откуда взяться парикмахерская. Что в кружке?

      – Гас, – тихо ответила женщина.

      – Что это такое? – удивился Константин, поднял кружку и понюхал. – Солярка, что ли?

      – По-вашему, керосин.

      – Это ещё зачем?

      Разговор прервала пришедшая девочка с тазом и сложенной махровой простынёй. Она собралась посмотреть, но женщина грубовато отослала её:

      – Принеси воду. Сними рубашку и садись, – обратилась она уже к Константину.

      – Двадцатый век! – воскликнул Константин, подчиняясь.

      Девочка быстро вернулась с большой кастрюлей горячей воды. Она попыталась остаться, но