Керенский. Николай Королев

притихшую толпу, так что последний солдат его услышал и понял смысл каждого слова. – Это мой приказ вам! Время пошло…

      Произошло все само собой. Правитель не красовался, стоя в автомобиле и, отдавая необычный приказ войску противника, знал, что он будет исполнен. Царское Село свободно. Где же казаки со своим атаманом? Они подоспели в самый раз, когда разношерстная красная гвардия, свалив в кучу оружие, уже оставила гарнизон.

      Перед авто Керенского тут же появился сам атаман. Перед авто, перебирая тонкими ногами, затанцевал прекрасный белый иноходец генерала Краснова. Что твой Буцефал – любимый конь Александра Македонского. Седок и конь словно гордились собой, выставляли напоказ свою независимость. Вот мы какие – сами по себе, нас не возьмешь. Являли лихость казацкую самому Керенскому. «Наших не трожь!»

      А ведь это было только что проявлено неповиновение. Открытое и наглое неповиновение! В условиях военного времени! Преступив закон Военного времени! Стечение подобных обстоятельств явление редкое. Квалифицируется как предательство, как измена Родине. Разрешается оно простым расстрелом. По решению полевого суда. Приговор выносится на месте или… задним числом. До поры такой практики не существовало. Введена недавно Военным и Морским министром Керенским. Обстоятельства того требовали.

      – Вот и Вы, Петр Николаевич, очень кстати, что Вы здесь. Только что намеревался послать за Вами. – Как ни в чем не бывало, говорил Александр Федорович как бы с неподдельной радостью и радушием. Этим своим приемом он обезоруживал атамана казаков. Ссоры сейчас не допустимы. Дешевле будет приблизить несогласного, надо полагать более чем несогласного, чем оттолкнуть его от себя. Противопоставить, нажить открытого врага. А им обоим еще воевать и воевать. Поэтому амбиции в сторону.

      Он действительно заставил себя забыть неприятный инцидент с Красновым. Зная цену компромиссам как лучшему средству в улаживании конфликтов перед неуступчивостью (хотя сам бывал иной раз тверже алмаза), посчитал, ни к чему сейчас доводить дело до курьеза. Говорят, на переправе лошадей не меняют. Разумно!

      – Генерал, на ваших глазах неприятель оставил позиции и ищет спасения в Петрограде. Гоните своей конницей его до города. Там силами гарнизона и казаками очищайте его. Большевиков хорошо бы низложить еще в зародыше.

      – Нельзя посылать пять сотен сабель на пулеметы красных. Они их перемелют на колбасу в первой же атаке, подождем прибытия бронепоезда и батареи орудий. Возьмем красных в клещи… – Тоже вроде о деле говорит…

      Площадь перед вокзалом запружена народом. Будь то пехота, солдаты находились бы в строю или отведены на отдых. Но поставь кавалериста в строй – не знает он этого. Конь знает, а казак…Тоже знает, но не показывает. Потому на площади, как на базаре: толчея из людей и лошадей вместе. Будто нарочно неразбериха создалась. Человеку даже военному непросто понять, что к чему. Запутается…

      Однако этого не сказал бы только один человек