Учебник рисования. Максим Кантор

справедливы – есть люди, которые сделали больше других. Вложили сердце.

      – Мы с Юргеном, – сказал Оскар и сверкнул профессионально обработанными зубами, – всегда восхищались вами, Гриша.

      – Мы, – сказал Юрген, – все перед вами в долгу.

      – Солженицын, – сказал Гриша скромно, – тоже сделал много. – Он помолчал. – И Сахаров тоже. И Зиновьев, – добавил он, решив быть беспристрастным.

      – Будем объективны, Гриша. Больше вас не сделал никто. Просто никто. Солженицын, вы говорите? Если называть вещи своими именами, он ведь толкает Россию вспять, к русской православной идее, к дому Романовых.

      – Я не в восторге от Солженицына, – заметил Оскар, – далеко не в восторге. А что вы скажете, барон?

      – Он перестал быть актуален, так я считаю, – сказал барон.

      – Если честно, барон… – вполголоса сказал Оскар, так, словно сказанное им должно остаться только меж ними с фон Майзелем; но слышали, разумеется, все. – Если совсем честно, барон, я никогда не был в восторге от Солженицына. Никогда. И даже когда все прославляли его «Архипелаг», я всегда, знаете ли, соблюдал дистанцию.

      – Как это верно, Оскар.

      – У Оскара всегда был безупречный вкус, – сказала Тереза фон Майзель.

      – Я не торопился высказывать свое мнение, Тереза, – сказал Оскар, – я его просто имел.

      – Я думаю, Оскар, многим следовало бы у вас поучиться.

      – Никакой дидактики, Тереза. Просто стараюсь не изменять своему вкусу.

      – Но это немало.

      – По-моему, совершенно достаточно.

      – А посмотрите, к чему пришел Зиновьев? – призвал всех в свидетели Юрген Фогель. – Прославление сталинизма. Он ведь маразматик, ваш Зиновьев, не правда ли?

      – Пусть Оскар скажет свое мнение! Я склонна доверять мнению Оскара!

      – Я ставлю Зиновьева невысоко.

      – Я была уверена!

      – Поверьте, Тереза, это незначительная фигура.

      – Так кто же, спрошу я вас, последовательно проводит идею свободы?

      – Только Гриша Гузкин. Только вы, Гриша, вы один!

      – Да, – сказал Гриша, побежденный логикой, – да, если говорить о последовательности, то это так.

      – Вот видите?

      – Но это ведь неимоверная ответственность, Юрген.

      – Когда я впервые увидел картины Гриши, мне стало страшно за него, – сказал Оскар, – я спросил Юргена: он не пропадет там, в России? Что сделают с таким человеком?

      – Оскар сказал мне в тот вечер: ты обязан привезти его выставку в наш музей!

      – И вот вы здесь, Гриша! За ваше творчество! За вашу смелость!

      – Кстати, – сказал барон, – хотел спросить у вас совета, Гриша. Вы, с вашими связями, поможете мне. Вы многих знаете в Москве?

      – Одна из загадок странного русского общества, – заметила Барбара, – люди беспрерывно общаются, и все знают всех, буквально всех.

      – Вы бывали в Казахстане? Богатая земля, nicht war? – поинтересовался барон. – Мне предлагают сейчас любопытную концессию. О,