Цыганка из ломбарда. Фергюс Хьюм

что она не носила печаток и не прятала свое угольно-черное лицо под вуалью. В общем, странная посетительница была самой черной и самой причудливо одетой негритянкой, какую когда-либо видела Агарь, и в тусклом свете выглядела поразительно, но будила тревогу.

      Когда Агарь подошла к прилавку, черная женщина вытащила ожерелье из сумки из тюленьей кожи с серебряной пряжкой и молча протянула его для осмотра. Поскольку для детального осмотра света было слишком мало, Агарь зажгла газ. Но когда пламя вспыхнуло и осветило негритянку, та, словно не желая, чтобы испытующий взгляд слишком ясно ее видел, поспешно отступила в темноту. Агарь приписала это природной робости особы, не привыкшей отдавать что-либо под залог, и не обратила на это особого внимания. Позже у нее появилось основание вспомнить этот эпизод.

      Ожерелье было из великолепных янтарных бусин, нанизанных на тонкую золотую цепочку. Каждая бусина была величиной с воробьиное яйцо и опоясана крошечными бриллиантами. На квадратной золотой застежке было отчеканено странное уродливое лицо эфиопа с бриллиантовыми глазами. Это диковинное ювелирное изделие было уникальным и, как быстро прикинула Агарь, чрезвычайно дорогим. Тем не менее цыганка, по обыкновению, предложила как можно меньшую сумму.

      – Я дам за него пять фунтов, – объявила она, возвращаясь к прилавку.

      К ее удивлению, негритянка согласилась, энергично кивнув, и достала из сумки клочок бумаги. На нем было старательно выведено: «Роза, Марилебон-роуд».

      Имя и адрес были настолько неполными, что Агарь заколебалась, прежде чем оформить квитанцию.

      – У вас нет иного имени, кроме «Роза»? – резко спросила она.

      Негритянка покачала головой, по-прежнему держась в тени.

      – И нет более конкретного адреса, чем Марилебон-роуд?

      Чернокожая женщина снова отрицательно покачала головой, и Агарь, раздраженная этими жестами, начала злиться.

      – Вы не можете говорить? – спросила она ядовито. – Вы немая?

      Негритянка тут же кивнула и приложила палец к губам. Агарь отпрянула. Эта женщина была черной, она была немой, она сообщила только часть своего имени и часть адреса и хотела заложить ценное и уникальное украшение. Все это было странным и, по мнению Агари, могло оказаться довольно опасным. Возможно, немая негритянка пыталась сбыть краденое, ведь ожерелье казалось слишком дорогим для ее обладательницы. Агарь склонялась к тому, чтобы отказаться от сделки, но, еще раз взглянув на янтарные бусы, передумала. Она могла получить их задешево и вела свое дело разумно и в рамках закона; если в деле возникнет полиция, ее нельзя будет обвинить за эту сделку. С такими мыслями Агарь выписала квитанцию на имя Розы и вынула из кассы пятифунтовую купюру. Она уже собиралась протянуть через прилавок квитанцию и деньги, но помедлила. «Запишу-ка я номер купюры, – подумала она, направляясь к письменному столу. – Если негритянку нельзя будет проследить по имени или адресу, в случае необходимости ее найдет номер банковской купюры».

      Полагая