Оставь компас себе. Петр Альшевский

Фима-слепец. Ты – то ли парнишка, то ли девчонка. Воспринимаю я нас сугубо отдельно – безотносительно родства примерещившегося.

      Обстоятельства чрезвычайные, ну и измышления соответствующие: сознание перекосило, изогнуло, небрежным кивком удостоверяю, что понимание случившегося есть, от утопленном, как о родственнике, горевать нечего, парнишка нарывался и парнишка дождался, парнишку я додавил, и парнишка… ну что я словно заклинаю – парнишка, парнишка, парнишка! Жертва моей самозащиты парнишкой от этого не станет.

      Девчонку я кончил. В захвате ее стискивал и трепетно ощутил, что признаки у нее женские.

      Прекрати ее убивать, разожми свои руки рычагом того, что она девушка…

      Ты, Фея Столовая, меня поучай, но в мои взаимоотношения с девушками не вмешивайся. Полагаешь, быть настолько соединенным с девушкой частенько мне выпадает? метущиеся ягодицы вминаю, ею почти обладаю – мне, слепцу, с женщиной сблизиться, что оренбургскому спринтеру Иникушину зайца обогнать.

      Зайцы излавливались в силки, самим Иникушиным установленные; поведую без прикрас – в ловле зайцев Иникушин первейший. В беге с ними наперегонки замыкающий.

      Заслонки подняты, к лесистому укрытию зайцы по степи угорелыми чертями, устремившийся за ними Иникушин голову по-бычьи вниз и раскалывайся бок, рвитесь сухожилия! жестокие требования к себе. Зайцам не уступать, здоровье не жалеть, после успеха недостатка в релаксации у тебя не будет, пришедшая завороженность самим собой придавит тебя к постели, и ты сладко потеряешься, наигрываемой на бамбуковой флейте мелодии вневременного достижения мягко улыбнешься, от народа ты далек, от него ты отошел, не простившись, передовицы газет посвящены оренбургскому спринтеру Иникушину. Мне? Поблагодарить за признание зазорным я не считаю. Восхваляемый общественностью, на пьедестал я, пожалуй, взойду. Биографические сведения вам нужны?

      Я из Оренбурга, из семьи, промышляющей на рынках, в магазинах – своруют и убегают. Папа мой заглядишься, как бегал! конечно, мои истоки в предприятии нашем семейном – лет с пяти я форму держу.

      В невинных годах я отвлекающе соучаствовал. Над прилавком ручкой провел, якобы что-то стянул – бегу я пустым, но за мной бегут, как за вором и, поймав, что говорить, наваривают. Поэтому бежал я изо всех.

      Ты, сынок, побеги, побольше торговцев за собой уведи, а мы тут пройдемся, почистим…

      Сейчас я с родителями не работаю и вообще практически не ворую. Чем сейчас родители занимаются? Скажу лишь, они не на пенсии.

      Покорять стихии, догонять зайцев, захлебывающуюся девушку плотоядно сжимать, она хотела меня убить, а я, Фима-слепец, ее просто хочу. А убил я ее зачем? А что с ней еще делать? Пощупать и отпустить? Она бы вновь на меня кинулась, и мне снова усердствуй, старайся возвратить положение, когда топят не меня, а я – или я, или она. По-иному нам было не разойтись. В воде