Красная Осень. Стихи 2010—2015 гг. Избранное, т. 2. Людмила Максимовна Козлова

что-то того же сорта.

      Я в городе роботов давно живу.

      Ау, где живые?

      Ау, ау, ау!

      В городе этом

      В городе этом, по самые окна заваленном листьями,

      Люди, как мыши, шуршат непотребными мыслями.

      Бабочка жёлтая странно сквозит

      в листопаде,

      Кратким обманным теплом уносимая в ад.

      Славные тёти и столь же бомжистые дяди

      Лезут бутылки сбирать в городской палисад.

      Осень. Октябрь.

      Обнажилась разруха-старуха —

      Грозно грызёт, догрызает старинный пассаж.

      Выбиты окна. В провалах печально и глухо

      Воет сквозняк да гуляет купеческий страж.

      В доме разрушенном есть неприметные двери —

      Вход на второй, сохранившийся чудом этаж.

      Там, под высокими сводами ангелы-звери

      Эры купеческой помнят былой эпатаж.

      Помнят обеды и танцы, девичьи фигуры,

      А по утрам колокольный серебряный звон.

      Нынче этаж называют отделом культуры —

      Глупая шутка купеческих новых времён.

      Было бы, впрочем, наивно

      искать здесь чего-то иного —

      в схроне руин

      на разрушенной улице

      графа Толстого.

      2014 г.

      Красная осень

      И жизнь и смерть, и слово – в божьей власти.

      Ты, мальчик, чей? А я уже ничей.

      Не выплакать ни счастья, ни несчастья

      Тоске моей, исполненной очей.

      Поля и веси тонут в красном дыме,

      Летит журавль-мальчишка из гнезда.

      И птицы нарождаются седыми,

      И лето не вернётся никогда.

      Дробится город в лужах на осколки,

      Оранжевый дрожит калейдоскоп.

      По улицам разгуливают волки —

      Ах, это люди плачут без умолку,

      Читая злой осенний гороскоп.

      Листвой забиты сонные тропинки.

      Ты, мальчик, чей, исполненный очей?

      Сегодня не крестины, а поминки —

      И я уже ничей.

      В доме пахнет брусникой

      В доме пахнет брусникой, грибами белыми.

      Солнце играет – оранжевый блик в окне.

      Кажется, самое важное дело не сделано.

      Но, может быть, это – всего лишь кажется мне.

      Длится день, плачет злой телефон, запрятанный

      под подушку – опять помешал во сне.

      В беззащитной душе, понарошку прикрытой латами,

      Кто-то бегает, кто-то думает о весне.

      Но мечтателю этому трудно живётся осенью,

      Был приказ экономить жестоко на всём и всём,

      потому что без спроса – восемью восемь

      Жизнь умножила тяжесть того, что несём.

      По плечу ли ему, записному мечтателю,

      Время в дырочках от свинцовых пуль.

      Кто-то дырки пытается заровнять шпателем,

      Но заравнивает будущие май, июнь, июль.

      Смертельный номер – жизнь пополам с данайцами.

      Но мечтатель – надеется всё равно.

      Одуванчики ясноглазые снова ему приснятся.

      Жизнь – обман, мираж, наваждение, но…

      Красный