Заповедник. Сергей Довлатов

договорилась насчет комнаты.

      – Вот спасибо.

      – В деревне Сосново. Пять минут от турбазы. Отдельный вход.

      – Это главное.

      – Хозяин, правда, выпивает…

      – Еще один козырь.

      – Запомните фамилию – Сорокин. Михаил Иваныч… Пойдете через турбазу вдоль оврага. С горы уже деревню видно. Четвертый дом… А может, пятый. Да вы найдете. Там свалка рядом…

      – Спасибо, милая.

      Тон резко изменился:

      – Какая я вам милая?! Ох, умираю… Милая… Скажите пожалуйста… Милую нашел…

      В дальнейшем я не раз изумлялся этим мгновенным Галиным преображениям. Живое участие, радушие и простота сменялись крикливыми интонациями оскорбленного целомудрия. Нормальная речь – визгливым провинциальным говором…

      – И не подумайте чего-нибудь такого!

      – Такого – никогда. И еще раз – спасибо…

      Я отправился на турбазу. На этот раз здесь было людно. Вокруг стояли разноцветные автомашины. Группами и поодиночке бродили туристы в курортных шапочках. У газетного киоска выстроилась очередь. Из распахнутых окон столовой доносился звон посуды и визг металлических табуреток. Здесь же резвилось несколько упитанных дворняг.

      На каждом шагу я видел изображения Пушкина. Даже возле таинственной кирпичной будочки с надписью «Огнеопасно!». Сходство исчерпывалось бакенбардами. Размеры их варьировались произвольно. Я давно заметил: у наших художников имеются любимые объекты, где нет предела размаху и вдохновению. Это в первую очередь – борода Карла Маркса и лоб Ильича…

      Репродуктор был включен на полную мощность:

      – Внимание! Говорит радиоузел пушкиногорской туристской базы. Объявляем порядок дня на сегодня…

      Я зашел в экскурсионное бюро. Галину осаждали туристы. Она махнула рукой, чтобы я подождал.

      Я взял с полки брошюру «Жемчужина Крыма». Достал сигареты.

      Экскурсоводы, получив какие-то бумаги, удалялись. За ними к автобусам бежали туристы. Несколько «диких» семейств жаждало присоединиться к группам. Ими занималась высокая худенькая девушка.

      Ко мне застенчиво приблизился мужчина в тирольской шляпе:

      – Извините, могу я задать вопрос?

      – Слушаю вас.

      – Это дали?

      – То есть?

      – Я спрашиваю, это дали? – Тиролец увлек меня к распахнутому окну.

      – В каком смысле?

      – В прямом. Я хотел бы знать, это дали или не дали? Если не дали, так и скажите.

      – Не понимаю.

      Мужчина слегка покраснел и начал торопливо объяснять:

      – У меня была открытка… Я – филокартист…

      – Кто?

      – Филокартист. Собираю открытки… Филос – любовь, картос…

      – Ясно.

      – У меня есть цветная открытка – «Псковские дали». И вот я оказался здесь. Мне хочется спросить – это дали?

      – В общем-то, дали, – говорю.

      – Типично псковские?

      – Не без этого.

      Мужчина, сияя, отошел…

      Миновал час пик. Бюро опустело.

      – С