Филиал. Сергей Довлатов

Литвинскому и Шагину приблизился священник Аристарх Филадельфийский. Он сказал:

      – Вы проявили истинное человеколюбие! Как вы достигли такого нравственного совершенства?! Кто вы? Православные, иудаисты, мусульмане, католики?

      – А мы неверующие, – сказали Литвинский и Шагин.

      – Как же вы здесь оказались?

      – Да, в общем-то, случайно. Просто так, гуляли и зашли…

      За обедом вспыхнула ссора. Редактор ежемесячного журнала «Комплимент» Большаков оскорбил сиониста Гурфинкеля. Спор, естественно, зашел о новой России. Точнее говоря, об ускорении и перестройке.

      Большаков говорил:

      – Россия на перепутье.

      Гурфинкель перебил его:

      – Одно из двух – если там перестройка, значит нет ускорения. А если там ускорение, значит нет перестройки.

      Тогда Большаков закричал:

      – Не трожь Россию, инородец!

      Все зашумели. В наступившей после этого тишине Гурфинкель спросил:

      – Знаете ли вы, мистер Большаков, как погиб Терпандер?

      – Какой еще Терпандер?

      – Греческий певец Терпандер, который жил в шестом столетии до нашей эры.

      – Ну и как же он погиб? – вдруг заинтересовался Большаков.

      Гурфинкель помедлил и начал:

      – Вот слушайте. У Терпандера была четырехструнная лира. И он, видите ли, решил ее усовершенствовать. Добавить к ней еще одну струну. И повысить, таким образом, диапазон своей лиры на целую квинту. Вы знаете, что такое квинта?

      – Дальше! – с раздражением крикнул Большаков.

      – И вот он натянул эту пятую струну. И отправился выступать перед начальством. И заиграл на этой лире с повышенным, заметьте, диапазоном. И затянул какую-то дионисийскую песню. А рядом оказался некультурный воин Медонт. И подобрал этот воин с земли недозрелую фигу. И кинул ее в певца Терпандера. И угодил ему прямо в рот. И через минуту греческий певец Терпандер скончался от удушья. Подчеркиваю – в невероятных муках.

      – Зачем вы мне это рассказываете? – изумленно спросил Большаков.

      Гурфинкель вновь дождался полной тишины и объяснил:

      – Хотите знать, в чем тут мораль? Мораль проста. А именно: не повышайте тона, мистер Большаков. Вы слышите? Не повышайте тона! Главное – не повышайте тона, я вас умоляю. Не повторите ошибку Терпандера.

      Затем я отправился в галерею Мориса Лурье. Там заседала культурная секция. Должен был выступать Рувим Ковригин. Помнится, Ковригин не хотел участвовать в симпозиуме. Однако передумал.

      Еще в дверях меня предупредили:

      – Главное – не обижайте Ковригина.

      – Почему же я должен его обижать?

      – Вы можете разгорячиться и обидеть Ковригина. Не делайте этого.

      – Почему же я должен разгорячиться?

      – Потому что Ковригин сам вас обидит. А вы, не дай Господь, разгорячитесь и обидите его. Так вот, не делайте этого.

      – Почему же Ковригин должен меня обидеть?

      – Потому что Ковригин всех обижает.