Идиоты. Петербургский роман. Фёдор Толстоевский

её, как причудливо устроенную вещь, давно знакомую, но несколько изменившуюся со временем, как рассматривают какой-нибудь предмет в музее, в котором давно не был. При этом ведь не придёт в голову здороваться с ним, не так ли? Должен признаться, не многие люди вызывают у меня желание их рассматривать. Почему я так уставился именно на неё?

      Все молча прошли в комнату. Крупье и Голубцов явно были разочарованы скукой происходящего. Обритый налысо Упырь мрачно посвистывал.

      – Располагайтесь, господа, – ровным голосом сказала Анастасия, – к сожалению, выпить совершенно ничего нет.

      – Что же мы будем делать? – потерянно спросил Феликс, неожиданно больше всех огорчившийся этому обстоятельству. Как я и подозревал, он уже начал мучиться, покинув мою безвкусную квартиру, этот оазис пошлости, где он чувствовал себя таким героем. Подкрадывающаяся к нему пустота его обычной стерильной во вкусовом плане жизни становилась невыносимой.

      – Давайте поиграем в какую-нибудь игру, – предложила Анастасия. – Вы же не собираетесь уходить прямо сейчас?

      Я заметил, что, говоря это, она смотрела только на меня. Рыжее золотишко волосяного браслета на ноге экстатически встопорщилось.

      – Конечно, не собираемся, – любезно сказал Голубцов.

      – Во что будем играть? – профессионально спросил крупье.

      У меня уже давно была идея на этот счёт. Удивительно, как Анастасия могла бессознательно угадать мои намерения. Глядя прямо ей в глаза, я произнёс:

      – Давайте сыграем в фанты. Будем по очереди тащить бумажки и рассказывать поступок из своей жизни…

      – Самый гнусный, – вяло бросил Феликс, в котором тоже зашевелились смутные литературные ассоциации.

      – Нет, напротив, самый хороший! – звонко воскликнула Анастасия.

      – Не соглашайтесь, – предупредил Лэмб, – и про хорошее будете рассказывать – непременно обосрётесь!

      – Чушь какая! – надулся на Лэмба Голубцов, – как можно обосраться от хорошего? Хотите я первый расскажу, без всякого фанта?

      – Нет уж, давайте по порядку, – пробубнил Феликс.

      – Я бы хотела, чтобы первым был Джон, – вульгарно пародируя женское кокетство, сказала Анастасия, прикоснувшись к рукаву Лэмба.

      – Не трогай меня! – неожиданно дико взвизгнул Лэмб как сломавшаяся от напряжения ручная пила.

      – Ну вот, начинается, – с удовольствием сказал Голубцов.

      – Тогда вы, Гектор, – невозмутимо предложила Анастасия. Она обращалась ко мне на «вы»!

      Она подошла ко мне и, сев на пол возле дивана, положила голову мне на колени. На её подбородке была родинка, напоминающая маленький глаз, и, глядя на её голову сверху вниз, я различал в этом подбородке маленькое жадное животное с трагически растянутым концами вниз ртом Анастасии. Она улыбалась бесстыдно, и чем шире она улыбалась, тем