Записки с Марса и Венеры. Проза. Наталья Куракина

трагедия». Он предположил, что, наверное, нет. Я ответила: «Посмотрим».

      Это была «Оптимистическая трагедия», премьера. Я была потрясена спектаклем, музыкой, игрой, и конечно, плакала в конце спектакля, когда москвичи понесли цветы своим любимым артистам и не умолкали аплодисменты.

      Все сочли девятиклассников дураками, а я искренне в душе пожалела их, что они были обойдены теми чувствами, которые в этот вечер посетили меня.

      Двадцать второе марта.

      Утром – Музей Изобразительных искусств имени А. С. Пушкина.

      С собой захватили бутылку донского вина – подарок, цветок от Боюшенко, руководителя школьного литературного клуба. Подъехали и, оставив одежду в автобусе, стали выходить. Я решила выйти после всех. Мимо в проходе автобуса шёл Паша и спросил: «Наташа, а что это за вино?»

      «Это подарок Боюшенко». Надо сказать, что руководительница клуба была просто фанатом поэта и всех агитировала серьёзно изучать его творчество, в школе часто ставили спектакли по произведениям поэта, проводились вечера его памяти…

      Вряд ли Пашу интересовало происхождение появления марочного вина в салоне автобуса. Его интересовало более точное название… Но, возможно, я ошибаюсь. В тот момент насчёт вина я сказала только – «И зачем оно надо…»

      На улице было тепло. Войдя в музей, условились встретиться в двенадцать, через час. Мы с Ниной пошли вдвоём, осматривая всё как можно доскональнее. Мне очень хотелось посмотреть скульптуры Родена, но никто не знал, где точно он находится. Мы долго любовались «Давидом» на первом этаже и, поднявшись наверх, шли уже быстрее – оставалось мало времени. Наверху, в одном из залов, я увидела, как навстречу идёт Паша. И сказала ему: «Павлик, ты не видел, где Роден?» Он показал рукой вперёд и посоветовал потом повернуть налево и добавил: «Да вот же впереди его скульптура». В следующем зале была видна большая скульптура тёмного цвета. Но откуда я могла знать, что это Роден…

      Но сказала: «А! Да, да…» И мы пошли. В этом зале были «Вечная весна» и «Поцелуй».

      После обеда мы были в Третьяковской галерее. Вот тут-то произошло необыкновенное.

      Главное – Куинджи, «Ночь на Днепре».

      Мы с Ниной ходили по одному из залов, только что посмотрев работы Иванова, как тут подошёл Паша и спросил: «Ну, как вам «Явление Христа народу»? Правда, классно?

      Я сказала: «Павлик, это не то слово». Он: «Да, верно, это не то слово».

      Мы с Ниной зашли в автобус последними, – плелись от метро. За обедом за столом сидели Кинаш, Касаркин, я, Нина и Лисовский. Лисовский что-то говорил про жёсткое мясо, что это какие-то сапоги и им – мясом, то есть – можно точить зубы. Потом разговор зашёл ни с того ни с сего о княжне Таракановой, после чего плавно перешли к тараканам – о том, как они плавают в компоте и моют ноги. Я смеялась до упаду. В раздевалке Вова Кинаш дополнительно рассмешил ещё чем-то из рассказов про физику…

      За ужином я не постеснялась и спросила Нину прямо при всех о том, где сидит Паша. Оказалось, с девочками,