Записки с Марса и Венеры. Проза. Наталья Куракина

в педагогическом? Две мои знакомые поступили. Два года назад – 22 балла.

      – Она очень даже ничего в «Марксе».

      – Весь фильм испортила. Маркс – красавец мужчина, а она…

      – Красавцы тоже бывают…

      – «Гармоника»… Почему не гитара, не балалайка?

      – Паша, ты что, веселишь нас на целый месяц?

      Смеёмся. Как он смеётся! Здесь, у нас, он никогда так не смеялся. При мне он вообще никогда не смеялся.

      – Я же не смеюсь над твоим Высоцким, ничего не говорю про него, а ты…

      – Обиделась…

      Иронично так.

      – Хорошо, что испанский, а не немецкий.

      – А распределение? С английским? А где работать?

      – В «Интуристе». 180 рублей.

      Смотрю на него. Он через секунду улыбается. Понял.

      – Паша, у меня слов нет.

      – А, ну всё понятно. В школе-то 120 рублей. Нет, я никогда не чувствовал в себе педагогического призвания.

      – Только в школу… Хоть 90 рублей. Нужно быть там, где не получается. Хотела тебе показать одну статью… в газете.

      – Я не люблю такие вещи.

      – Вот, всё равно… прочти.

      Читает. Смотрю на него. Какой он…

      – Я не люблю такие вещи.

      Потягивается, как молодой кот.

      – Ясно.

      – Ой, у меня ключи остались в пиджаке. Я передам с кем-нибудь.

      – Я, может, приеду?

      – Зачем тебе ездить второй раз в общежитие в такую даль… Я передам с Комиссаровой.

      – Хорошо… Так и не переписала из «Огней Болгарии»… А ты читал?

      – «В доме Владимира Высоцкого»? Нет ещё. Мне только твоя мама сказала.

      – Не люблю Вознесенского. У него трудные стихи.

      – А ты читал «Озу»?

      – «Узу»?

      – «Озу».

      – Что-то из древней поэзии?

      – Нет. Я вот сейчас тебе найду.

      – Нет, не надо.

      Достаю ему пластинку Тухманова: три штуки купила.

      – Три рубля?

      – Если тебе не жалко 90, почему мне должно быть жалко три?

      – Но я ведь не купил.

      – Но купил бы?

      – Конечно.

      – Ну вот… Лена, достань-ка мне ту серую тетрадку.

      – Там – что?

      – Высоцкий. Сейчас… Сейчас мы и его просмеём. Ты посмотри на него, раскритиковал Дина Рида. Зато Дин Рид за мир боролся.

      – Побрили его – и в тюрьму.

      – Почему обязательно побрили?

      – Выгнали из Америки, так он – в ГДР.

      – Там у него вилла. Это я так думаю.

      – На одном этаже живёт Рената Блюме с вот такими глазами, на другом – он с гитарой.

      Смеёмся. Как хорошо с ним смеяться. Я его не боюсь.

      – Ну, я пойду.

      Я молчу. Он берёт «дипломат». Стоит рядом со мной. Я сижу за столом. Смотрю в окно.

      – Ну, давай письмо.

      – Вот.

      – Тетрадь?

      – Да. Писала всю ночь.

      – Письмо писала всю ночь?

      – Я люблю писать длинные письма.

      – Я люблю получать длинные письма.

      – Я тоже люблю получать…

      Берёт письмо, кладёт его в «дипломат».

      – Счастливо