Ледоход и подснежники (сборник). Галина Смирнова

милое личико руками, внимательно смотрела, как пьёт кефир счастливая дворняжка.

      Я видел распахнутые глаза Сони и ласковый, добрый взгляд бабушки, видел благодарность в глазах бездомной дворняжки, и я чувствовал, как по капельке в меня вливается радость, она не зависит ни от кого, ни от чего, она повсюду, она просто есть, как этот растворённый в воздухе золотой, осенний свет.

      «Не придёт», – понял я, прождав Нину два часа.

      Остановка осталась позади.

      Мой старый друг, мой добрый клён, прощаясь, приветливо шелестел листьями, и, выглянув из-за тучи, мне улыбнулось застенчивое, осеннее солнце.

      Айсберг

      Светлым, весенним днём Раиса Митрофановна шла по скверу.

      Она шла с работы, где только что закончилась конференция учителей, и где она так замечательно выступила с докладом.

      А как на неё смотрел Борис Львович!

      Когда-то, в далёкой юности, Раиса Митрофановна и Борис Львович учились вместе в одной группе пединститута, но после его окончания они ни дня не были учителями в школе, а сразу стали работать в РОНО – районном отделе народного образования.

      Борис из весёлого фаната The Beatles, высокого, худого, с тёмной шевелюрой до плеч и вечных джинсах, превратился в полноватого, лысого, вальяжного и важного чиновника.

      Раиса Митрофановна, тщательно следившая за своей фигурой и внешним видом, особо не располнела, но на свои сорок пять выглядела точно, хотя и молодилась, отдавая предпочтение светлым блузкам и светлым жилетам, которые обычно сочетала с узкими тёмными юбками.

      Несмотря на присущую ей интеллигентность и миловидность, её облик мог бы не запомниться и остаться стёртым, если бы не один яркий мазок – волосы, собранные в высокую, подобно пирамиде, причёску, совершенно седые, отдающие холодной голубизной айсберга.

      Был тёплый майский день, лёгкий ветерок обдувал лицо свежим дыханием, и на газонах, заросших юной травой, цвели жизнерадостные одуванчики.

      Но Раиса Митрофановна не замечала ни шума фонтана, только вчера запущенного после долгой зимы, ни громких голосов малышей на детской площадке, ни строгих окриков мам и бабушек, не слышала воркующих голубей, она шла и вспоминала своё сегодняшнее выступление на конференции учителей, и с каким жаром и энтузиазмом она призывала и отстаивала, убеждала и доказывала всем и каждому высокие идеалы добра и мира, человечности, милосердия и доброты.

      Она так разошлась тогда, на трибуне, что чуть было не прослезилась сама, что уж говорить об аудитории, где собрались уставшие от дороги сельские учителя, приехавшие из дальних деревень и небольших районных центров.

      Но, несмотря на охвативший её азарт, Раиса Митрофановна изредка поглядывала на Борю, то есть на Бориса Львовича, который временами закрывал глаза, но через несколько минут, встряхнувшись, снова напряжённо слушал очередного оратора на трибуне.

      Вдруг что-то ударило об её ногу, наклонившись, Раиса Митрофановна увидела детский мяч красного цвета.

      Она подняла его, огляделась и увидела мальчика лет пяти, бегущего к ней:

      – Твой мяч?

      – Мой.

      – А