Хрустальная роза дождя. Психологический триллер, или Офисная зарисовка. Ксения Владимировна Ефремкина

с постоянно красными ушами ретировался.

      Валентин сел за свой стол. Н-да-с, кто-то здесь уже похозяйничал. Он старательно вернул на привычные места все папки, бумажки, подставку для ручек и разноцветные стикеры.

      – Наконец-то на улице воцарилась настоящая зима, – сказал Валентин.

      – Белая береза под моим окном принакрылась снегом, точно серебром… Рыжий месяц жеребенком запрягался в наши сани, – задумчиво проговорила, цитируя Есенина, пожилая, некогда, наверное, красивая армянка Эмма Султановна. Она единственная, пожалуй, относилась к юноше всегда с искренней добротой.

      – Валя, иди поешь сальца с аджикой и хреновиной, – проговорила, хлюпая своим длинным аллергическим носом и стирая слезы от постоянных расстройств, бухгалтер Любовь Николаевна. – А то в чем душа держится. Ой, материалы не списываются, Боже ж ты мой. Ой, сегодня в три ночи проснулась и два часа чихала, думаю – что соседи скажут? Кошка и та на меня ругается, так интересно у нее получается: у-у-у-курлы!

      «Вот какая хорошая, совершенно не злая женщина», подумал Валентин. «Может, я поспешил с выводами и можно еще все исправить, наладить отношения в коллективе?»

      – Муля, ты что сегодня в брюках клёш и в белой рубашке, как на бой? – обращаясь к Валентину, спросила высокая и полная, с сумрачно нахмуренными бровями, Зинаида Гавриловна, которую Валентин называл про себя колхозницей. – Сегодня по плану девчонки?

      – Просил же не называть меня Мулей, – сквозь зубы процедил юноша, с трудом сдерживаясь, чтоб не запустить в Гавриловну степлером.

      – Ну что, молодежь? – зам. главбуха Глафира Ивановна, овдовевшая полгода назад, стройная, с неряшливо отросшей стрижкой седоватых волос появилась на пороге из-за стеклянной ширмы, где находились столы ее и главбуха. У нее были резкие, порывистые движения подростка, что вместе с несерьезным стилем одежды прибавляло ей моложавости. – Эй, молодежь! Ля-ля-ля, жу-жу-жу… Держим хвост трубочкой… Ну что у нас, в борделе все спокойно? Ой, а я Ванька внучка своего – тринадцать килограммов счастья вчера купала в бане!

      – Сколько ему уже, Глафира Ивановна? – поинтересовалась Эмма Султановна.

      – Полтора года… Он Урсулу дочку мою знаете как зовет? Мама-у, мамау! Зато со мной у него разговор короткий: ба-абк! – и за челку!

      – А сноха ваша как? – спросила Эмма Султановна. Она выглядела как Галина Брежнева в соответствующем возрасте, разве что трудилась всю жизнь, в запои не уходила и брильянтов не носила.

      – Ой, не спрашивайте… Жалко моего мальчонку. Посуду за собой сноха не моет, готовить даже не стремится научиться, да еще мне звонит: «У вас в холодильнике поесть нечего, нет йогуртиков и салатиков!» Сын уставший приходит и все делает. Надо было ее выгнать, пока ребенка не родила. Вот, мотай на ус, Валюш, орел ты наш! А сейчас она что ты прям со своей дочей Викой, никому ее на руки не дает… Ванек кричит: «Ика! И-ка! Бла-бла-бла каля-маля…» А сноха его ногой отшвыривает, он летит через весь коридор… У нее, конечно, ревность такая к Ваньку…

      – Бессовестная!