Крик в небо – Вселенной. Книга 1. Она. Софи С./М.

Это уже говорит о чём-то. За болью обязательно что-то стоит.

      Она пыталась выстроить схему того, что стоит за болью для неё. Распоряжение здесь является само собой разумеющимся и принуждение тоже. Фундамент всего – власть. Власть до степени владения с одной стороны и принадлежность с другой – на этом строятся положения о требовании подчинения. Проявлением власти может быть причинение боли (с целью подчинить) и другие варианты распоряжения телом. Исходя из этого, выбран и вид боли, и её контекст…

      В итоге, оформились пунктики унижения, что возбуждает. Это: беспомощность или даже бесправность, слабость в противостоянии, интимность (обнажение интимных мест), наказание, как поучительный момент, и наконец, сломленность – благодарность и вина.

      Наверняка, кто-то сексуализировал иные пункты, ей никогда не было интересно какие именно, потому что и от своих, бывало, делалось мерзко, что уж говорить о тех, что не возбуждают…

      Всё пункты она вычислила не сразу: пришлось разобрать по полочкам много фантазий. Они бывали очень разными, но строились по определённой схеме чувственности. Сюжеты приветствовали пленниц, всегда юных и симпатично нежных, под словом пленница могло быть всё, вплоть до бесправного положения в обществе или безысходности. Момент интимности стал задевать её лет в шесть, когда оголить некоторые места было щекотливо до отвращения, и все сюсюканья, особенно по поводу округлостей, стали раздражать. Нет большего умаления личности, чем когда всё сокровенное в ней раскрыто глазу и руке – насильственно и по праву собственности. Этот момент тесно связан с наказанием, которому, в отличие от насилия обыкновенного, вместо агрессии, свойственно спокойствие (расчёт на подчинение и «благой» посыл).

      Оказавшись в положении раба, ты можешь рассчитывать лишь на добрую волю хозяина, ибо ему позволено безнаказанно совершать с тобой всё, и здесь по-прежнему обольщала забота, а отнюдь не эгоцентричность и чрезмерная строгость. Она обожала контрастность заботы на фоне возможной в таких случаях тирании. Тут, бывало, выдумывались целые киноленты, где и любовь, и все сопутствующие страсти. Сложно завёрнуто: об этом можно фантазировать часами, получая приятные эмоции, а можно ужесточить на пару мгновений и возбудиться. Так, на выходе она получила пропорцию из добрых и злых фантазий – одни для души, другие для тела. С мужчиной, в этом смысле, она, словно хотела быть маленькой девочкой в жизни, а в постели – похотливой сучкой, которую можно не только «взять», но и взять силой, унизить физическим или моральным.

      Правда у каждого своя, и переламывая одного, другой всегда эгоцентричен, а прикрывая это благом ещё и подл. Тут работает кто сильнее, тот и прав – это дико и низко. Она понимала: не уважающий женщину о ней не заботится. Тот, кто позволяет себе насилие, далёк от любви, и даже от меры – бережного отношения тут не жди. Нет никакого «добра в зле». Нет истинного