Те, кто уходит и те, кто остается. Элена Ферранте

деле искал в моих высказываниях на политические темы подтверждения собственной правоты. Убедившись, что я целиком на его стороне, он рассказал, что они с Энцо и другими товарищами ведут отчаянный внутрипартийный спор, потому что компартия, злобно стукнув кулаком по рулю, объяснил он, намерена до скончания века сидеть и ждать, пока ей, как дрессированной собачке, не свистнет Альдо Моро[6] – вместо того чтобы бросить болтать и перейти к активным действиям.

      – Что скажешь? – спросил он меня.

      – Ты совершенно прав, – ответила я.

      – Все-таки ты молодец, – торжественно заявил он, пока мы поднимались по грязной лестнице. – И всегда была молодец. Правда, Энцо?

      Энцо кивнул, однако я заметила, что с каждой ступенькой его, как и меня, все больше охватывает беспокойство за Лилу; он словно стыдился, что позволил увлечь себя нашим разговором. Он отпер квартиру, крикнул: «Мы пришли» – и указал мне на дверь со стеклянным окошком, сквозь которое пробивался слабый свет. Я тихонько постучала и вошла.

      26

      Лила лежала на раскладушке прямо в рабочей одежде. Дженнаро спал рядом. «Входи, – сказала она. – Я знала, что ты придешь. Поцелуй меня». Я расцеловала ее в обе щеки и села на кушетку, на которой, наверное, обычно спал мальчик. Сколько времени прошло с тех пор, как мы виделись в последний раз? Мне показалось, что она еще больше похудела и побледнела. Глаза были красные, все руки в порезах, кожа вокруг носа воспалена.

      – Я видела твое фото в газетах… – Она говорила быстро, без остановок, но тихо, чтобы не разбудить ребенка. – Какая ты красавица, какие волосы! Я все о тебе знаю, знаю, что ты выходишь замуж, что он профессор, что ты переезжаешь во Флоренцию. Ты молодчина! Прости, что заставила тебя прийти сюда в такое время, у меня голова не работает, я совсем расклеилась. Как хорошо, что ты здесь.

      – Что случилось? – Я погладила ее руку.

      Она вытаращила глаза, затряслась и резко отдернула рук у.

      – Мне нехорошо, – сказала она. – Подожди, не бойся, сейчас я успокоюсь.

      Она перестала дрожать и заговорила медленно, чеканя каждое слово:

      – Я потревожила тебя, Ленý, потому что только тебе доверяю. Ты должна пообещать мне: если со мной что-нибудь случится, если я попаду в больницу, если меня отправят в психушку, если меня вообще не найдут, ты должна взять Дженнаро, забрать его себе, вырастить в своем доме. Энцо очень хороший, он умный, я ему доверяю, но он не сможет дать ребенку того, что сможешь дать ты.

      – Что ты такое говоришь? Что с тобой? Я ничего не поняла, объясни мне.

      – Сначала пообещай.

      – Хорошо.

      Ее снова затрясло – я сильно напугалась.

      – Нет, никаких «хорошо». Ты должна сказать мне здесь и сейчас, что не бросишь моего сына. Если будут нужны деньги, разыщи Нино, скажи, чтобы он тебе помог. Только дай мне слово. Скажи: «Я воспитаю твоего ребенка».

      Я в нерешительности посмотрела на нее и сделала, что она просила. Дала обещание, осталась с ней и слушала ее всю ночь.

      27

      Наверное,

6

Крупный политический деятель Италии, христианский демократ.