Переписка князя П.А.Вяземского с А.И.Тургеневым. 1820-1823. Петр Вяземский

станет уважать себя и несколько остепенится. Теперь его знают только по мелким стихам и по крупным шалостям, но, по выходе в печать его поэмы, будут искать на нем если не парик академический, то, по крайней мере, не первостепенного повесу. А кто знает, может быть схватят и в Академию? Тогда и поминай как звали! И Жуковский стал не тот с тех пор, как завербован, и даже начинает жалеть, что поминки твои о нем в письмах ко мне реже встречаются. Если отыщу в своей подстольной архиве новейшие стихи его, то пришлю.

      Отведи душу: скажи, на что тебе наша Библия? И как согласить это требование с твоею полу-исповедью, в четырех стихах заключающеюся?

      Вторую часть Прадта получил, но, кажется, Карамзин не послал ее еще в Дмитриеву, хотя я уже и уведомлял последнего о получении отчетов.

      Брат сбирался сам отвечать тебе, но еще спит, и что-то нездоровится ему. Я боюсь, чтобы здешние весенние зефиры не помешали ему долго встретить царьградского Борея.

      Уведомь меня поскорее, отчего не получаем мы по сию пору купленных нами рукописей, за кои давно уже и деньги к вам посланы? Зимний путь пройдет, а воды отсюда до Варшавы не было, следовательно, и не будет.

      Да пришли мне с первым курьером то, что я давно просил у тебя: «Charte constitutionelle et statuts organiques du Royaume de Pologne», Varsovie, с польским. Если есть и другие акты, а особливо о разводе и прочее, то доставь. Я не знаю, чем руководствоваться по вашим делам, а беспрестанно случай встречается. Вы еще держитесь или только придерживаетесь наполеонова Уложения. Как жаль, что покойник Deschamps, мой товарищ – уже покойный. Он бы вразумил меня.

      Сейчас (12 часов пополудни) вхожу я чрез алтарь в католическую церковь, а оттуда выносят Коломби, гишпанца, который умёр у самого алтаря, стоя с другими министрами при отпевании герцога Берри, апоплексическим ударом. Церковь была полна и «освещена только мраком». Каков вздор! Или: «виден был только мрак»! (Подражание Делилю, который слышал одно безмолвие). А propos: St.-Maure на сих днях начинает свои двенадцать лекций, и я жалею о своих ста рублях. Сейчас прислали мне сказать из библейской лавки, что русского Евангелия уже нет. Все вышло, а Библию посылаю. Постараюсь, однако же, отыскать и русское Евангелие к следующему курьеру.

      270. Князь Вяземский Тургеневу.

      27-го февраля. Варшава.

      Мое существование так идеально, так мало ощутительно, что я никогда не надеялся успеха ни в чем. Мне всегда казалось, что шаги мои не дотрогиваются земли и следов по себе не оставят. В самом деле, хотя, может быть, и имею, если не неприятелей, то по крайности недоброжелателей, но и те более не любят меня как мнение, какою-то невидимою силою их подавляющее, нежели как препятствие, лежащее поперек низменной дороги жизни. Теперь представляется мне случай наступить на землю: соберусь со всеми силами, чтобы врезать этот шаг. Пускай откроет он новое поприще, и не занесет его ветр забвения, и не заростет он крапивою ничтожества! Так: за начинающего Бог! Друзья, за мною! Недоброжелатели, прочь! Или нет, столпитесь, перечьте мне: ваши гнусные усилия натянут еще более порыв благородного умысла.

      Ты