Рахиль. Андрей Геласимов

зовут Шипоглаз. Потому что, когда бутылка у него в руках разорвалась, ему немного карбида в лицо попало. И он у него на лице шипел. Прямо на левом веке. И все закричали – смотрите, у Вовки глаз шипит. А потом стали называть его Шипоглазом. Понимаете?

      Профессор говорит – я понимаю, только воспоминания мои здесь при чем?

      Я говорю – вы подождите. Куда торопитесь-то? Сейчас будет про воспоминания. Потому что этот Вовка, когда вырос и вел уже школьную дискотеку, любил переводить в микрофон иностранные песни. То есть он их, конечно, не переводил, а говорил в свой микрофон всякую чепуху, потому что сам ни слова ни по-английски, ни по-какому другому не знал, но получалось всегда прикольно. И всем нравилось.

      Профессор говорит – ну-ну.

      Я говорю – да подождите вы со своим ну-ну. Больше всего Шипоглаз любил переводить Джо Дасена. Знаете, был такой французский певец.

      Он говорит – я знаю.

      Я говорю – ну вот, а у этого Джо Дасена есть такая песня, где он вначале долго говорит по-французски про что-то грустное, а потом начинает петь.

      Профессор говорит – я догадываюсь о какой песне идет речь.

      Я говорю – вот видите. А Шипоглаз громче самого Джо Дасена наговаривал в это время свои собственные слова, и у него получалось примерно так – вот опять мы с тобой в этом парке. Вокруг те же деревья. Те же качели раскачиваются на ветру. Те же аллеи. Те же дети бегают по опавшим листьям. Я помню, как из-под трамвая выкатилась голова, остановилась у твоих ног и сказала – вот и сходил за хлебом. А дальше Шипоглаз начинал петь вместе с Джо Дасеном – где же ты, и где искать твои следы?..

      Я все это дело пою, а профессор смотрит на меня, смотрит, и потом вдруг как засмеется.

      Я говорю – вы чего?

      Он говорит – сильный перевод. Практически наповал.

      И продолжает смеяться.

      А я думаю – чего он так хохочет-то? Прихватит опять сердце, и будем, как вчера, «Скорую» вызывать. Может, не надо было ему про Джо Дасена рассказывать?

      Он отсмеялся, а потом уставился на меня. Мне даже не по себе стало. Еще глаза такие навыкате. Пекинес, блин, а не профессор.

      Я говорю – что?

      Он смотрит.

      Я говорю – зрение, что ли, решили проверить?

      Он смотрит.

      Я говорю – ладно, мне домой пора. А то Володька потеряет. Ругаться начнет.

      И тогда он говорит – слушай, а зачем тебе это все?

      Я встала и говорю – в смысле?

      Он говорит – ну вот ходишь сюда, еду носишь. Меня все ненавидят.

      Я говорю – не все, а только ваши родные и самые близкие люди.

      Он говорит – спасибо.

      Я говорю – мне-то чего спасибо? Себе говорите. Но студенты ваши, например, вас не ненавидят. Им, скорее всего, на вас просто плевать. У них своих дел целая куча.

      Он опять говорит – спасибо.

      Я говорю – ну и чего вы заладили? Повторюша, дядя Хрюша.

      Он говорит – смешно.

      Но сам не улыбается. Думает о чем-то.

      Наконец говорит – а тебе не наплевать?

      Я говорю – мне нет.

      Он говорит – почему?

      Я подумала