Опус номер девять ля мажор. Часть 1. Алёна. Александр Семенов

напрягла воображение, сжала кулаки, повторяя в мыслях: иди прямо, прямо… Она почти победила, уже наклонилась, чтобы открыть зелёную палатку, но чей-то голос звякнул на берегу, отвлёк. И Алёна оказалась в синей. Ладно, здесь тоже неплохо. Вот она и дома… И не было ничего удивительного в этой мысли. Привыкла носить дом с собой: где остановилась – там и хорошо. Вот только настоящего дома нет, не построено ещё Стахурово. Карагандинский, в котором она выросла?… эх, в другой жизни он был настоящим.

      Алёна подробнейшим образом помнила октябрьский вечер, когда впервые об этом задумалась. Тот самый вечер, когда она так спешно убегала в театр, а потом долго, долго возвращалась.

      5

      – …Ну, как тебе, понравился спектакль? – спросил Антон, держа наготове, как ловчую сеть, кожаную куртку Алёны.

      Алёна, стоя перед зеркалом в гардеробе, наизусть завязывала шейный платок. Расправила концы, шагнула назад, вытянув руки наудачу, и попалась. Антон за плечи подтянул куртку вверх… Кажется, он что-то спросил? Понравилось?… Конечно, – и Алёна кивнула несколько раз подряд. Они вышли на Театральную площадь. Люди вокруг торопились к машинам, хлопали дверцы, заводились моторы, вспыхивали фары, окликали друг друга мужские и женские голоса, слишком грубые, земные… Гремя и разбрызгивая искры, к остановке подъехал трамвай, и несколько человек побежало ему наперерез. Алёна и Антон миновали эту кутерьму и пешком направились к Садовой улице. Заморосил дождь, спутник раскрыл над Алёной зонт, едва различимый в потёмках, и взял её под руку.

      Понравился ли ей спектакль? Только теперь Алёна осознала вопрос и удивилась: до чего же он неуместен. Это слово и сотой доли её впечатлений выразить не может, оно вообще из другого измерения.

      Алёна была околдована. Перед ней как будто прокатилась гербовая карета из тех, что подаются королям. Прогремели по мостовой подковы, затрубили увертюру музыканты во фраках. Ослепили золочёные спицы, разожгла любопытство матовая темнота окон. Высокий парень в тёмном костюме спрыгнул с подножки и распахнул дверь. Алёна забралась внутрь, в полумрак и прохладу, экипаж тронулся – неторопливо, быстрее, быстрее – вот они оторвались от земли, пролетели над крышами, шпилями, куполами, запутались на мгновение в облаках, но облака закружились под звуки большого вальса и разлетелись множеством фигурок в белых пачках. И каждая из них уже не зависела от воображения Алёны, парила сама по себе, подчиняясь, может быть, лишь воле самого композитора. Ждала, пока Алёна освободит для неё уголок памяти, и можно будет туда лечь – как принцессе Авроре, до первого поцелуя… А, может быть, дело было в чашке кофе с вишнёвым ликёром, выпитой в антракте.

      Алёна молчала и не глядела по сторонам, доверив себя направляющей руке Антона.

      – Ну, что? – спросил он, когда они вышли на Садовую улицу. – Сохраняешь впечатления?

      – Ага, – кивнула Алёна, – архивирую.

      – Оставь свободное место. Найдём время, ещё куда-нибудь сходим.

      …А пока спектакль укладывался в голове, Алёна вспомнила разные попутные мелочи, благодаря которым можно