Письма к Олафу Броку. 1916–1923. К. Н. Гулькевич

если бы в нас было больше любви к родине, бескорыстия, чувства самопожертвования?.. Все думают о своих выгодах, удобствах, карьере. До слез больно, горько.

      На сем обнимаю Вас и деток. Целую ручки дорогой Нины Ивановны. Счастлив, если смог угодить Ей.

      Ваш неизменный Гулькевич

      38

      7 XI 1918 Стокгольм

      Дорогой Друг,

      Начал писать Вам вчера, заполнил три страницы. Помешали мне кончить послание. Принимаюсь за него вновь. Спасибо за добрые Ваши слова от 3-го сего месяца, полученные вчера. Еще до получения их я собирался faire amend honorable[219] относительно степени «злобности» моих слов относительно Г-са[220].

      Я также хотел сказать, что статьи его у Рольфа[221] несомненно полезны для широкой публики. Но грех, когда переводите эти статьи. Вы не должны себя разменивать на такую мелкую монету. Когда я вижу такие жертвы, совершенно непроизводительно с Вашей стороны, меня охватывает печаль – [неразб. – ред.] «злобность». Она направлена именно против Вашей доброты, которой так бесцеремонно злоупотребляют… Ваши слова о желании «послужить» России глубоко трогают меня, но Вам ли их произносить, Вам, который все время творит добро на пользу ее? Новый случай Вам представился ныне приложить руку к строительству ее – поступить в кооперативную семью. К Тапильскому, конечно, который очарован Вами, но не [неразб. – ред.].

      Мой торговый агент написал Вам письмо с предложением сотрудничества. Вы знаете мое мнение относительно русской кооперации. В ней я вижу залог того, что при ее помощи возникнет новая, светлая, демократическая Русь. В ней почетное и для Вас место. Но условий финансовых не заключайте, не спросив благословения няни: не продешевите себя.

      Очень возможно, что я в ближайшем будущем проведу несколько часов в Христиании. Меня зовут на совещание наших представителей в Париже. Если таковое состоится, по пути в Берген остановлюсь в Христиании только несколько часов, ночь. Оттуда же – несколько дней. Туда хочу следовать почти тайно, дабы те часы, которые буду иметь в распоряжении, не тратить зря с равнодушными, неинтересными людьми. Вас извещу, как только определится срок поездки. Крепко обнимаю Вас и деток, целую ручки дорогой Нины Ивановны.

      Всем сердцем Ваш Гулькевич

      Как счастлив буду свидеться с Вами!

      В кооперации у Вас будет начальником чудный человек, мой торговый агент Борис Александрович Никольский[222] – человек, которого я искренне люблю. Обожает Россию, не врет, благожелателен, о своих интересах не думает никогда. Широко образован и богато одарен. Милая жена у него – Наталья Ивановна – почти то же имя, как у Вашей, две милых маленьких девочки.

      39

      9 XI 1918 Стокгольм

      Дорогой Мой,

      Вы нас столько баловали Вашей добротой к России, к русским и ко мне лично, что у меня иссякли не чувства благодарности, по поводу все новых Ваших благодеяний, но средства выражения таковой. Чувства безграничной признательности, растроганности, переполняют сердце, но высказать это,

219

Фр.: признаться в своих ошибках.

220

Предположительно Гревс А. П. См. письмо 37.

221

Вероятно, речь идет о публикациях Гревса в газете Рольфа Томмессена Tidens Tegn.

222

См. письма 21, 22, 28.