За святую Русь! Фельдъегерь против нашествия Батыя (сборник). Юрий Корчевский

вы нас подберёте. А если нет – уйдёте.

      Корней задумался, потом махнул рукой:

      – Выбора нет. Эй, зарифить паруса, поворачиваем!

      Ушкуй сбросил ход и стал разворачиваться.

      С других ушкуев манёвр заметили, раздались тревожные крики. Новгородцы махали руками и показывали на преследователя – куда, мол, Корней, лезешь? Сомнут ушкуй!

      Кормчий коротко объяснил команде задумку Алексея.

      На ушкуе повисла тишина. Погибнуть в бою – смерть геройская, а сгореть на чужом корабле? Такая перспектива пугала.

      – Чего задумались? Мы за вами пойдём! После тарана только продержитесь на воде немного, а уж мы вас подберём, не бросим. Слово даю!

      Первым встал Никита – собственно, именно на него и рассчитывал Алексей. Новгородец снял шапку и ударил ею о днище ушкуя:

      – Эх, где наша не пропадала! Алексей, я с тобой!

      – И я! – поднялся со своего места здоровяк Иван.

      У Алексея отлегло от сердца – один он бы не управился.

      Все трое сняли сапоги, пояса. Оружие брать с собой не требовалось, а вот облегчить себя – обязательно, те же сапоги плыть помешают. Может быть, и другие согласились бы, только плавать не все умели. Это уж потом Алексей с удивлением узнал, что корабельщики в большинстве своём воды боялись и не плавали. Потому как считалось, что в воде русалки живут, и водяные. Они под воду человека утянуть могут, на веки вечные пленником своим сделать. Суеверия эти старые, ещё языческие, но принятие православной веры их не изменило.

      Подошли к «шведу». От него уже валил густой серый дым, кое-где проблескивали языки пламени. А главное – доносился отвратительный запах горящей человеческой плоти.

      Забросили на борт единственную оставшуюся кошку. Никита и Алексей взобрались на борт «шведа». Иван вдруг упёрся:

      – Простите, братцы, не могу, мертвяки же горят…

      Чёрт, сам вызвался и струхнул. А вдвоём никак не управиться.

      Однако тут же поднялся Тихон, разделся до исподнего и молча забрался на борт «шведа».

      – Помогите развернуть посудину, – попросил Алексей.

      Верёвку от кошки привязали к корме ушкуя, и оставшиеся новгородцы сели на вёсла.

      Медленно, мучительно долго разворачивался корабль. Да и то сказать, гребцов четверо всего было. От напряжения жилы на лбу вздувались, едва не лопаясь.

      – Ну, парни, слушать мои команды! На мачту, распустить паруса! Нам надо набрать ход!

      Сам же, опасаясь наступить босыми ногами на огонь, пробежал на корму, к штурвалу.

      Никита и Тихон, как более опытные мореходы, кинулись не к мачте, а к бушприту. Это был носовой косой парус, и они расправили его в первую очередь, поскольку он позволял судну слушаться руля.

      Потом парни стянули с убитых сапоги, иначе к мачте подобраться было нельзя. Доски палубы уже горели, куда тут босиком? Получалось мешкотно, но ведь их было всего двое. Пока рифы распустили на одном парусе, потом поднялись вверх и другой задействовали.

      «Швед» набирал скорость. Ветром относило дым в сторону, но временами его сносило на корму, и тогда на