Стажеры. Аркадий и Борис Стругацкие

телескоп с прекрасно исправленным объективом, регистратор мерцаний, блинк-автоматы – аппаратура редкая, капризная и сложная. Блинк-автоматы боятся даже пыли, их приходится закрывать герметическим чехлом. А что может сделать чехол против разрывной пули?

      Матти не пошел в павильон. «Пусть они сами посмотрят, – подумал он. – Сами стреляли, пусть сами и смотрят». Честно говоря, ему было просто страшно заходить туда. Он положил карабин на песок и, поднатужась, поднял камеру. Одна нога треножника была погнута, и камера встала криво.

      – Подлюга! – сказал Матти с ненавистью. Он занимался метеоритными съемками, и камера была его единственным инструментом. Он пошел через всю площадку к метеобудке. Пыль на площадке была изрыта, Матти со злостью топтал характерные округлые ямы – следы «летучей пиявки». «Почему она все время лезет на площадку? – думал он. – Ну, ползала бы вокруг дома. Ну, вломилась бы в гараж. Нет, она лезет на площадку. Человечиной здесь пахнет, что ли?»

      Дверца метеобудки была погнута и не открывалась. Матти безнадежно махнул рукой и вернулся к камере. Он свинтил камеру, с трудом снял ее и кряхтя положил на разостланный брезент. Потом он взял треногу и понес в дом. Он оставил треногу в мастерской и заглянул в столовую. Наташа сидела у рации.

      – Сообщила? – спросил Матти.

      – Ты знаешь, у меня просто руки опускаются, – сердито сказала она. – Честное слово, проще сбегать туда.

      – А что? – спросил Матти.

      Наташа резко повернула регулятор громкости. Низкий усталый голос загудел в комнате:

      – Седьмая, седьмая, говорит Сырт. Почему нет сводки? Слышите, седьмая? Давайте сводку!

      Седьмая забубнила цифрами.

      – Сырт! – сказала Наташа. – Сырт! Говорит первая!

      – Первая, не мешайте, – сказал усталый голос. – Имейте терпение.

      – Ну вот, пожалуйста, – сказала Наташа и повернула регулятор громкости в обратную сторону.

      – А что ты, собственно, хочешь им сообщить? – спросил Матти.

      – Про то, что случилось, – ответила Наташа. – Ведь это чепэ.

      – Ну уж и чепэ, – возразил Матти. – Каждую ночь у нас такое чепэ.

      Наташа задумчиво подперла кулачком щеку.

      – А знаешь, Матти, – сказала она, – ведь сегодня первый раз пиявка пришла днем.

      Матти всей горстью взялся за физиономию. Это была правда. Прежде пиявки приходили либо поздно ночью, либо перед самым восходом солнца.

      – Да, – сказал он. – Да-а-а. Я это понимаю так: обнаглели.

      – Я это тоже так понимаю, – заметила Наташа. – Что там, на площадке?

      – Ты лучше сама сходи посмотри, – сказал Матти. – Камеру мою изуродовало. Мне сегодня не наблюдать.

      – Ребята там? – спросила Наташа.

      Матти замялся.

      – Да, в общем, там, – сказал Матти и неопределенно махнул рукой.

      Он вдруг представил себе, что скажет Наташа, когда увидит пулевую пробоину над дверью павильона.

      Наташа снова повернулась к рации, и Матти тихонько прикрыл за собой дверь. Он вышел из дома и увидел краулер. Краулер