Дорогами войны. 1941-1945. Анатолий Белинский

передать приказание начальства на задние корабли. Наконец, вслед за нашей справа и слева по корме загремели в клюзах якорь-цепи.

      Чуть туман поредел к утру – мы с Лобановым, моим новым отделённым, в один голос:

      – Слева по корме – красная башня. Маяк! Расстояние…

      Это был Родшер. Жора-лейтенант побежал на верхний мостик пеленг взять. …Мимо нас, впритирку, «Азимут». Зацепил своим якорем наш, сорвал. Ругань на полубаке на русском и латышском языках (боцман Цирулис во гневе всегда переходит на родное наречие).

      – Совершенно турная примета. Эта корабль, когда будет спускаться на тно, и нас саберет, – сокрушается старик Лерхс.

      Поход на Ханко переносится на завтра.

      19 ноября. 13.00. Курс – вест. Волна. На камнях у Гогланда то и дело взрываются мины, брошенные прибоем к берегу. Грохот вселенский! Со стороны Хельсинки, высоко, в блеклом холодном небе появляется финский самолет-разведчик и ложится на наш курс, впереди. Кто-то шутит:

      – Лоцман!

      Пробуем стрелять по нему. Разрывы снарядов (как электролампочки лопаются) на километр ниже цели. Зря палим. Через час «лоцман» передает нас своему коллеге, и так продолжается до темноты.

      Мины, мины плавучие… Язык болит докладывать. Что-то будет с нами ночью?

      В час ночи вышел из рубки штурман отряда Рабинович:

      – Сейчас будет бить двенадцатидюймовка с острова Мяккиулото.

      И точно. Далекая вспышка слева. В воздухе – хор-хор-хор и… корабль делает прыжок. Уши заложило, столб воды, поднятый разрывом, своей косматой вершиной достает до луны! Недолет, перелет, по корме, по курсу (совсем близко столбы!)… Это продолжается тридцать минут. Ух!

      Снег в глаза. И свет морзянки. Ханковский дозор – канонерская лодка «Лайне». Под артиллерийский грохот швартуемся в гангутской гавани. Камни, каменные лбы-острова торчат из воды. Славные ханковские «ястребки» барражируют над нами. Пакгаузы в порту – настежь: бери, что хочешь и кто хочет чего. Во! Куриное рагу. Жаль только, что хлеба нет. Некоторых наших мореманов после невской голодухи жадность одолела, и теперь… из гальюна не выходят.

      Посадка. Веселые полуматросы-полусолдаты (по форме). Гангутцы! Ящики, мешки – все закоулки на корабле заняты. Противник бьет по рейду. Становимся в колонну в прежнем порядке. «Лайне» провожает до поворота у острова Руссаре.

      01.00. Снова луна. И снова, как и вчера: хор-хор-хор… Ахх! Работает 306-миллиметровая дура Мяккиулото.

      – Мина у правого борта! – голос Яши Румянцева. Даю сигнал на «Азимут»… Пронесло… Взрыв! Что-то тяжелое ударяет меня по затылку (кусок шлюпки). Поворачиваю голову – гора воды и обломков опускается с неба в море. Мне показалось даже… летящие сапоги. Это не мы. Это «Азимут».

      Из осевшей горы показалась корма с винтом, люди… Человек семь успел ухватить подбежавший катер МО. Это все, что осталось от команды и от трехсот пассажиров-гангутцев.

      Утром узнаем: ночью отстал и подорвался на мине тральщик «Менжинский»… Страшная арифметика: за один переход погибли два корабля… И семьсот командиров и красно-флотцев – молодых, сильных,