Я помню, любимая, помню…. Сергей Александрович Есенин

и не искать следа.

      Со снопом волос твоих овсяных

      Отоснилась ты мне навсегда.

      С алым соком ягоды на коже,

      Нежная, красивая, была

      На закат ты розовый похожа

      И, как снег, лучиста и светла.

      Зерна глаз твоих осыпались, завяли,

      Имя тонкое растаяло, как звук.

      Но остался в складках смятой шали

      Запах меда от невинных рук.

      В тихий час, когда заря на крыше,

      Как котенок, моет лапкой рот,

      Говор кроткий о тебе я слышу

      Водяных поющих с ветром сот.

      Пусть порой мне шепчет синий вечер,

      Что была ты песня и мечта,

      Все ж, кто выдумал твой гибкий стан и плечи,

      К светлой тайне приложил уста.

      Не бродить, не мять в кустах багряных

      Лебеды и не искать следа.

      Со снопом волос твоих овсяных

      Отоснилась ты мне навсегда.

<1916>

      «То не тучи бродят за овином…»

      То не тучи бродят за овином

      И не холод.

      Замесила Божья Матерь сыну

      Колоб.

      Всякой снадобью она поила жито

      В масле.

      Испекла и положила тихо

      В ясли.

      Заигрался в радости младенец,

      Пал в дрему,

      Уронил он колоб золоченый

      На солому.

      Покатился колоб за ворота

      Рожью.

      Замутили слезы душу голубую

      Божью.

      Говорила Божья Матерь сыну

      Советы:

      «Ты не плачь, мой лебеденочек,

      Не сетуй.

      На земле все люди человеки,

      Чада.

      Хоть одну им малую забаву

      Надо.

      Жутко им меж темных

      Перелесиц,

      Назвала я этот колоб —

      Месяц».

1916

      «Нощь и поле, и крик петухов…»

      Нощь и поле, и крик петухов…

      С златной тучки глядит Саваоф.

      Хлесткий ветер в равнинную синь

      Катит яблоки с тощих осин.

      Вот она, невеселая рябь

      С журавлиной тоской сентября!

      Смолкшим колоколом над прудом

      Опрокинулся отчий дом.

      Здесь все так же, как было тогда,

      Те же реки и те же стада.

      Только ивы над красным бугром

      Обветшалым трясут подолом.

      Кто-то сгиб, кто-то канул во тьму,

      Уж кому-то не петь на холму.

      Мирно грезит родимый очаг

      О погибших во мраке плечах.

      Тихо, тихо в божничном углу,

      Месяц месит кутью на полу…

      Но тревожит лишь помином тишь

      Из запечья пугливая мышь.

<1916–1922>

      «Твой глас незримый, как дым в избе…»

      Твой глас незримый, как дым в избе.

      Смиренным сердцем молюсь тебе.

      Овсяным ликом питаю дух,

      Помощник жизни и тихий друг.

      Рудою солнца посеян свет,

      Для вечной правды названья нет.

      Считает время песок мечты,

      Но новых зерен прибавил ты.

      В