Пепел революции. Виктор Громов

детский плач. Вся эта публика неодобрительно провожала его глазами, будто молча спрашивала: почему ты не сражаешься с большевиками, а бежишь в тыл, обгоняя нас? Кильчевскому было плевать на эти взгляды, важнее было добраться как можно скорее в город.

      В Одессу он въехал уже в сумерках. Денег у Кильчевскому почти не было, поэтому он тут же сменял своего коня первому попавшемуся молдаванину на пачку керенок и отправился искать жилье. Как он и предполагал, с этим было совсем туго. Город был заполнен беженцами, людьми самых разных социальный слоев и происхождения. Было очень много офицеров, которые находились в разной степени алкогольного опьянения. Многие из них шли куда-то в темноту с девицами сомнительного вида, громко и вульгарно смеявшимися.

      Наконец, в одном из переулков он снял комнатку, маленькую, но отдельную, что пробило невосполнимую брешь в его бюджете. Тревоги последних дней совсем его вымотали, поэтому, как только Кильчевский не раздеваясь рухнул на скрипучую кровать, тут же закрыл глаза и заснул. Спал он крепко и без сновидений, сказывались усталость и переживания последних дней, безумная гонка наперегонки с явной опасностью и той, которую нельзя увидеть. К тому же, он, наконец, достиг места назначения, и сегодня ночью ему ничего не грозит. Красные, наверное, сбавили темп, давая возможность отяготить дополнительно белые власти толпами беженцев. Спать.

      Проснулся Кильчевский на удивление отдохнувшим и свежим. Первые мгновения он лежал и пытался понять, где находится. Незнакомая комната, практически полное отсутствие мебели. Потом мысли пришли в некоторое согласие друг с другом, и он вспомнил, что теперь в Одессе и что-то требуется делать дальше.

      Ехал Кильчевский на просто так. Он знал, что здесь в комендатуре работает его старый приятель, Спиридон Дмитриевич Шемаков. Даже больше, чем приятель. Когда-то давным-давно, в прошлой жизни, Шемаков был его подчиненным. Формальным, на самом деле, они представляли отличный тандем. Но пришла война по стечению обстоятельств их пути разошлись. Вспомнит ли Спиридон Дмитриевич своего старого начальника? Как отнесется? Никто не мог сказать, поэтому, следовало попробовать. Кильчевский подошел к небольшому зеркальцу над умывальником, и неодобрительно посмотрел на себя. В отчет на него так же хмуро ответил заросший щетиной бледный человек с мешками под глазами. Глаза лихорадочно блестели. Не подхватить бы тиф, подумал он. Только этого как раз не хватало. Потом поставил саквояж на стол, открыл и с грустью осмотрел содержимое.

      На первый взгляд внутри находилась небольшая химическая лаборатория или аварийный запас аптеки. Многочисленные коробочки, склянки, небольшие баночки с надписями по-латыни, наполовину пустая бутыль, какие-то вещи, замотанные в тряпочки. Содержимое саквояжа последнее время изрядно уменьшилось, однако продолжало стоить немалых денег. Подумав немного, Евгений Яковлевич достал коробку из-под кофе, открыл ее и высыпал на стол щепотку белого порошка. Это было его любимое