Пепел революции. Виктор Громов

который жил в стороне от железной дороги? в эту ночь точно никого не ждал. Нельзя сказать, что днем у него было полно гостей. Совсем нет. Даже в старые времена, добрые времена, когда поезда регулярно проносились мимо его станции, мало кто сходил на ней, но смотритель держал все хозяйство в порядке. Пути осматривались на всем участке ответственности, платформа ремонтировалась, даже крошечный вокзал, на котором появлялось меньше сотни человек в год, был в таком состоянии, что самый строгий чиновник не нашел бы к чему придраться. А теперь пришли другие времена, когда уже не понятно, чего и ждать.

      Домик смотрителя был на склоне оврага, и поэтому, практически не виден со стороны. Вооруженные люди всех мастей ездили туда и обратно, но держались железной дороги и совершенно не горели желанием оставаться на сиротливой станции посреди голой степи. Пару лет назад он ездил в город и услышал страшные слухи, что в Петрограде что-то произошло, и царь отрекся от престола, и теперь будет везде равенство и братство. Смотритель в это не поверил и уехал назад к себе. Как это царь отрекся? Ничего же не поменялось. Так же исправно платится жалование, работает связь с ближайшими станциями, по-прежнему ходят поезда с военными, боеприпасами и продовольствием. Опять, поди, воду мутят, хотят сбить с толку народ!

      Летом случился первый тревожный звоночек. Связь с соседями, которая исправно работала многие годы, внезапно пропала. Когда смотритель поехал в город заявить об этом, он будто окунулся в потревоженный улей. Полиции не было, его начальник, уже двадцать лет работающий на своей должности, внезапно уехал в Петроград по каким-то делам, по улицам ходили мрачные люди, которые с недобро смотрели на любую форму. Его заверили, что связь скоро наладят, а ему следует вернуться к себе.

      Ближе к осени прозвучал второй звоночек. Исправно поступающее ему жалование, аккуратно выплачиваемое даже в период революции после Кровавого воскресенья, в этот раз задерживалось и надолго. Казалось, что-то в худо-бедно работающей государственной машине начинало давать сбои, что-то сломалось, и чем дальше, тем заметнее это было.

      Осенью смотритель заметил новые изменения. С того направления, куда последние три года направлялись бесконечные эшелоны солдат, постепенно потянулись демобилизованные обратно. Что случилось, спрашивал он у тех, кто сходил на его станции, чтобы добраться в родные села. Разве война закончилась? Заключили мир с немцами и австрияками? Ему отвечали уклончиво, и из путаных объяснений он понял, что ничего не кончилось, а солдатам просто надоело воевать, и они возвращаются домой, чтобы делить землю и имущество. А как же офицеры, не понимал смотритель, они тоже уезжают с фронта? Офицеры могут оставаться, если хотят, они все дворяне, у них поместья и деньги, а нам земля нужна. А как делить-то землю, неужели царь-батюшка или Дума выделили простым людям, не унимался старик, в голове которого никак не могли уложиться столько радикальные перемены. Кажется, сами солдаты смутно себе все представляли. Мы созовем,