Пепел революции. Виктор Громов

Полгода сидим без связи, потом кое-как наладят, через неделю снова тишина.

      Гость заметно успокоился и приступил к еде. Смотритель же, не избалованный человеческим общением, не собирался сдаваться так скоро.

      –Как зовут-то тебя, человече? Не сердись, не правильно это сидеть не знакомившись. Я, к примеру, Матвей Федорович.

      –Евгений Яковлевич. Кильчевский.

      –Евгений Яковлевич, уж не в Одессу ли путь держишь?

      –Туда, к морю, туда. Откуда догадался?

      –А тут других направлений-то и нет. Или на север, в Киев, или на юг. Но на север,-хихикнул старик,-никто сейчас не поедет. Здорово красные белым всыпали?,– старик гнусаво засмеялся, потом опомнился, кто перед ним, и испуганно заерзал,-ты извини меня, Евгений Яковлевич, глупого старика, я не хотел…

      –Всыпали хорошо. Сейчас все бегут на юг, стараясь спасти свою шкуру. Скоро будут здесь и скинут всех в море.

      –Да что же это такое, Евгений Яковлевич, неужто никогда не закончится эта война? Сначала немцы, потом гетман, потом красные, потом белые, теперь снова красные. А потом что? Турок придет или поляк какой?

      –Никто не знает. Все куда-то бегут.

      –А ты сам, Евгений Яковлевич, не военный? Прости, что спрашиваю, но у тебя шинель и шашка. Отбился от своих, чтоля?

      –Нет, Матвей Федорович. Не военный. Какая была одежда, такую и одел.

      –Ты не здешний, вроде. Из Москвы, поди?

      –Нет, я из…не отсюда. Далеко мой дом, да и дома уже нет никакого.

      –Не боишься ты, Евгений Яковлевич, что в шинели офицера и с нездешним выговором тебя махновцы поймают? Знаешь, что они с пленными беляками вытворяют?

      Гость криво ухмыльнулся, но не ответил.

      –А что, бывают в здешних краях махновцы, отец? Далековато-то же от Гуляй-поля.

      –А кто их поймет, махновцы это али какие другие бандиты? Бывает, приезжают какие-то. Приедут, посмотрят станцию, остановят для проверки пару поездов и бывай.

      Кильчевский почти полностью высох за время неспешного разговора, однако, как заметил смотритель, пистолет держал на расстоянии вытянутой руки.

      –Как думаешь, Матвей Федорович, до утра закончится дождь? Мне ехать надо, и так столько времени потерял.

      –Бог его знает. Я уже снег ждал, а дождь полил окаянный. Ты можешь пожить у меня, пока он не прекратится. Как ты дом-то мой нашел? Если не знать, где он, его никто не может увидеть.

      Гость промолчал. Потом потянулся к своему саквояжу, порылся там и достал бутыль с мутной жидкостью.

      –Спирт. Давай выпьем, отец. Такая ночь на дворе, что никакой черт носа своего не высунет. Можем с тобой сегодня спать спокойно.

      –Ты же высунул,-возразил смотритель. И не только высунул, а проделал большой путь и нашел мой дом. А что смог найти один человек, отыщет и другой.

      Под спирт пошел уже другой разговор. Евгений Яковлевич рассказывал старику о ситуации в Киеве и Харьков, о ценах там, о дефиците. Смотритель поведал о своей семье, умершей много лет назад жене и дочках, которые еще до войны уехали в Москву. От них последнее время не было вестей, и он очень тревожился.

      Постепенно,