Дети немилости. Ольга Онойко

мертвец на риеске. – Эй, кузнечик! Звучит нелепо, но тебе правда нечего бояться. То бишь меня бояться. Но ты вся в крови, и она до сих пор идет. Нужен доктор...

      Паровик остановился, и человек спрыгнул наземь. Его немедля обступили офицеры.

      – Я отнесу тебя к докторам, – говорил мертвец. – Сейчас вашим раненым помогают, и тебе тоже помогут. Доктора вполне живые и нестрашные. Только не пытайся убежать. Я очень огорчусь.

      Неле, столбенея от ужаса, перевела взгляд на уаррца.

      – Я же вижу, что ты понимаешь, – весело сказал офицер. – Все будет в порядке.

      Внизу, в долине, по улице между разрушенными домами легким стремительным шагом шел генерал Эрдрейари, и то, что было Нижним Таяном, под его ногами превращалось в самую отдаленную, нищую и разрушенную провинцию империи.

      Юцинеле, дочь каманара Арияса, смотрела на это, лежа на руках у доблестного мертвеца.

      – Каэтан – шамый могучий маг? – спросила она, не взглянув на погибающего от усталости и тоски аллендорца.

      – Да, – пропыхтел позади Лонси; его серой кобылке окончательно надоело трусить по жаре, и маг неумело пихал ее пятками, пытаясь заставить идти быстрее. Неле опять оказалась впереди. До леса, на который Лонси указывал ей, оставались считанные минуты пути, если только не придется лишний раз возиться с бестолковым магом. Он так барахтается, что скоро надо будет поправлять ему седло.

      – Тогда почему он не победил того, второго? Не бежал иж плена? Не победил Уарру?

      Аллендорец тяжело вздохнул.

      – Потому что не все так просто.

      – Почему?

      – Потому что он не вполне человек. Он проводник Изначального. Ему больше двадцати тысяч лет. Он определяет жизнь магии, а она – его жизнь...

      – Почему он не победил Уарру?

      «Она думает о своем и не слушает меня», – понял Лонси, но на сей раз не обиделся. Неудивительно, что об Уарре горянка не может говорить спокойно. Он и сам не мог.

      Но о Маге Выси говорить не хотел.

      Лонси панически боялся суперманипулятора, а в сравнении с Каэтаном Маджарт казался мелок, как сам Лонсирем в сравнении с Маджартом. Но чувства Лонси к полулегендарному Магу Выси, внешне похожие, имели иную природу. Бессмертный Каэтан был в его глазах не столько человеком, сколько длинной, в десять строк, формулой, начертанной мелом на огромной, как плац, доске в университетской аудитории, и перед этой-то формулой молодой маг испытывал смутный, безотчетный страх. Подобный страх испытываешь, читая об эпидемиях чумы или о последствиях ошибочного начертания схемы атомного распада; только здесь все было куда серьезней. Четвертая магия, имеющая дело со структурой вещества, способна стереть с лица земли город, но Пятой под силу уничтожить весь мир.

      И ему, Лонси, салонной плесени, лишенной лицензии за бездарность, придется иметь дело с Пятой магией...

      «Ничего не случится», – напомнил он себе.

      – Почему? – повторила Юцинеле; голос ее был спокоен, но упрямство казалось сродни тому,