Бриллиант мутной воды. Дарья Донцова

окладом никогда не смогу достичь благополучия зятя Коки, но Николетта не задумывается, откуда берутся деньги на ее содержание.

      Честно говоря, мой папенька избаловал жену до безобразия. Он был писатель, достаточно обеспеченный человек, много издававшийся в годы советской власти, а маменька всю жизнь отличалась вздорным характером и умением превратить тихий семейный вечер в жаркий скандал. Поэтому отец просто откупался от жены. Ему было проще дать ей денег на новую шубу или бриллиантовые серьги, чем выслушивать упреки. С тех пор у Николетты сложилась твердая уверенность: стоит только потребовать нечто, как оно само падает ей в руки. При этом учтите, что моя матушка – бывшая актриса, не реализовавшаяся до конца на сцене.

      Когда Павел Подушкин, мой отец, скончался, на сберкнижке осталось двести пятьдесят тысяч рублей. Тому, кто забыл, какие цены были при большевиках, напомню, что самая дорогая в коммунистические времена машина «Волга» стоила десять тысяч, поэтому в материальном плане для Николетты ничего не изменилось, и она со спокойной душой созывала гостей и устраивала файф-о-клоки и журфиксы[2].

      Я же после окончания Литературного института мирно писал первую книгу стихов и работал в журнале редактором. Не случись перестройки, перестрелки и стремительного обнищания страны, мы бы с Николеттой прожили вполне хорошо. Скорей всего, я бы вступил в Союз писателей по отделению поэтов, а матушка продолжала бы по-прежнему блистать в свете. Но вы сами знаете, что произошло с нами после 1992 года.

      Сбережения отца сгорели на костре экономических реформ, мы превратились в нищих. Я, честно говоря, растерялся. А вот Николетта совершенно не пала духом. Ей и в голову не пришло, что можно продать бриллианты или съехать в меньшую по площади квартиру. Нет, маменька продолжала закатывать вечеринки и приказывала Тасе покупать на рынке в декабре оранжерейный виноград. Честно говоря, я удивлялся, откуда у нее деньги. А потом решил, что Николетта просто тратит некий валютный запас, существование которого было от меня ранее скрыто.

      Но вскоре ситуация прояснилась самым неприятным образом. Мне позвонил мужчина и, назвавшись банкиром, без всяких обиняков заявил:

      – Когда собираетесь отдавать долг?

      – Какой? – безмерно удивился я. – Разве я брал у вас деньги?

      – Приезжайте в офис, – велел парень.

      В полном недоумении я явился по указанному адресу и уставился на кучу бумажек, подписанных Николеттой.

      – Ваша мать сказала, что вы расплатитесь, – буркнул барыга.

      Я онемел. Сумма казалась фантастической. Выпросив у ростовщика неделю отсрочки, я рванул к Николетте и потребовал ответа.

      Маменька спокойно отставила в сторону баночку с неприлично дорогим кремом для лица и заявила:

      – Да, я брала в долг. А что делать? На сберкнижке пусто.

      Проглотив фразу: «Следует жить по средствам», я ошарашенно спросил:

      – Ну и где взять эту жуткую сумму?

      Николетта повернулась к зеркалу и, похлопывая по щекам подушечками пальцев, невозмутимо сказала:

      –

2

Файф-о-клоки и журфиксы – чаепитие и день приема. (Искаженный англ. и фр.) (Прим. автора.)