И имя ему Денница. Натали Якобсон

всего нажитого. Останутся ли они в Египте навсегда, подыскав места слуг? Или же, отдохнув, отправятся назад на разоренные земли, откуда они родом?

      Таор даже до сих пор не знал названия этого племени. Он не понимал их языка и не мог ничего у них спросить, да и не осмелился бы вступать в разговор с побежденными. От них исходила какая-то озлобленность, что-то мрачное, и он каждый раз отводил глаза, наткнувшись взглядом в толпе на кого-то из них.

      Их лица оказались на вид удивительно неприятными, кожа землистой, глаза какого-то неприятного оттенка, отдающего краснотой. Черты лица тоже имели мало общего с лицами египтян и представителей любых других знакомых ему народов. Заостренные носы, заостренные уши, брови, похожие на крылья, безгубые рты… со стариками это еще было объяснимо, но он никогда не видел таких уродливых женщин и детей. Возможно, для их племени подобные особенности внешности и считались нормальными, но египтянину было неприятно на это смотреть.

      Таор внезапно вспомнил Уджаи, его высохшую конечность и безнадежное отчаяние в глазах.

      Возможно, эти люди и не родились такими уродцами, а что-то случилось во время войны, что изуродовало их лица и тела. Но что? Что могло случиться с женщинами и детьми, которые сами не выходили на поле боя и даже близко не подходили к опасным территориям, где дрались мужчины. Таор недоумевал… Вероятно, в местных пустынях таилось нечто нездоровое, что так отражалось на внешности местного населения. Каждый человек красиво выглядит до тех пор, пока ничем не болен. Один наставник как-то давно в детстве говорил ему, что все люди мира, как плоды или цветы, посади их на не благодатную почву, и от внешней красоты ничего не останется. Плод сгниет, цветок зачахнет, а человек от тяжелого труда и отсутствия комфорта станет немощным и непривлекательным на вид. Насколько Таор заметил, в этом состояла доля правды. Женщины, родившиеся в бедности, действительно дурнели поразительно быстро, а вот те, что обитали во дворцах, напоминали прекрасные цветы.

      Лотосы в дворцовых садах тоже казались более красивыми, чем в любом другом месте. Таор присел прямо на земле перед одним из прудов. Здесь его и нашел царский посыльный, принесший маленький свиток в золотой оправе. Он думал, что это приглашение на очередное торжество, но нет – дочери фараона прислали ему приглашение явиться и рассказать о своих военных подвигах. Внизу стояли подписи. Таор вздрогнул, ожидая увидеть новое имя, которое до этого не знал – имя того золотого создания из тронной залы. Она ведь тоже должна быть царевной, так ему показалось, по крайней мере. Но в списке были лишь уже известные ему имена царевен: Меритатон, Сетепенра, Нефернефриатон-ташерит, Анхесенпаатон. Все, кто одаривал его своим вниманием задолго до этого. Единственным странным было последнее имя: Макетатон – уже мертвая дочь фараона. Сама она никак не могла подписаться под этим приглашением. Наверное, это ошибка.

      Таор не знал, что