Мать и дочь: синхронная любовь, или Французские амуры против американских эротов. Луиза Дегранж

от бурного дня.

      И, поглощая горячее ризотто, улыбались друг другу поверх блюд и бокалов.

      Внезапно она вдруг поняла, что элементарно влюбилась в этого невзрачного странного мужчину с репутацией чудака.

      Председатель отборочной комиссии не стал возражать, когда партнерша сообщила, что ей нужно срочно позвонить в Батон-Руж, в Луизианский университет, дочери-аспирантке.

      Тактичный голландец удалился к бару, где заказал фирменный коктейль.

      Бойкая американка уединилась с мобильником в угол, под алжирскую пальму.

      Счастливая мать торопилась сообщить незадачливой дочери об очередной амурной победе, не подозревая, что получит встречное признание.

      11. Обоюдное признание

      Глория Дюбуа из Батон-Ружа долго не отвечала на вызов.

      Но вот наконец голос из скучной Луизианы прорвался в блистательный Париж.

      – Ма, как прошло ботаническое рандеву?

      – Изумительно, бэби.

      – Надеюсь, ты отыскала розы наших предков.

      – О да! Но только мне весьма не понравилось их нынешнее расположение в каком-то дальнем углу.

      – А что тебе еще не понравилось?

      – Мамонты!

      – Ма, перестань меня разыгрывать. Я все равно не поверю, что в Париже водятся доисторические гиганты.

      – Гло, я не виновата. Просто кому-то в Сорбонне ударило в голову что-то покрепче абсента.

      – Ты о чем, Ма?

      – В Ботаническом саду среди прекрасных деревьев и уникальных цветов понапихано полное безобразие!..

      – Уточни, пожалуйста.

      – В общем, там красуются скелеты динозавров и чучело мамонта!

      – Как хорошо, что в нашем родном Национальном парке нет такой эклектики…

      – Что эклектика, то эклектика. Мой голландский Тюльпанчик на фоне вымерших монстров казался таким невзрачным и плюгавеньким.

      – И к тому же абсолютно лысый.

      Ироничная дочь и восторженная мать в унисон рассмеялись, объединив безудержным весельем галльский вечер и луизианский день.

      – Ма, судя по твоему ласковому голоску, ты запала на председателя отборочной комиссии.

      – Да, Гло, да…

      – Надеюсь, это пойдет на пользу моей Безымянной Красавице?

      – Голландец уже сказал, что сделает все, что в его силах, чтобы убедить остальных членов комиссии включить твою замечательную розу в каталог Всемирной выставки цветов.

      – Ты уверена, что это были искренние слова?

      – Без сомнения, бэби.

      – Он что, успел объясниться тебе в любви?

      – Нет еще. Но его поведение говорит само за себя. Уже возле розария я заметила, что голландец больше обращает внимания на меня, чем на экспонаты.

      – Занятно!

      – Может, хватит перебивать влюбленную мать?

      – Ладно, рассказывай.

      – И чем дальше мы шли, тем меньше он глядел на розы и тем больше на меня, и тем меньше мы говорили о розах и тем больше – о другом…

      – О чем?

      – О жизни!

      – Можешь не продолжать.

      – Тебе,