Манька-принцесса (сборник). Мария Садловская

Ваньки и Галины всегда были ухожены, кто и когда ухаживал – никто не видел. Поговаривали, что кто-то получает за это деньги по почте, и посматривали на почтальоншу Оксану, но та молчала. Баба Полька, уже совсем ветхая, утверждала, что за сиротскими могилами ухаживают небесные слуги.

      Гансиха

      Новость моментально облетела село, все живо обговаривали возвращение Лизаветы Кислицкой из Германии. Больше всех радовалась мать Лизки – Анюта. Болела она последнее время, боялась, не дождется встречи с дочерью. Прошел год, как закончилась война, и угнанные в Германию из их села уже повозвращались.

      Каждый раз к очередному, прибывшему из «оттуда», от Кислицких бежал посланец поспрашивать: не слышно ли чего о Лизке, вдруг случайно где видели… Известий не было никаких, в семье смирились и ждать продолжали молча.

      И вот она, радость! Лизавета, живая и здоровая, вернулась домой! Все шли поглядеть, какой стала Лизка Кислица. Перемен в ее облике не произошло: широкие брови не стали тоньше, а мелкий нос так и красовался пуговицей на скуластом лице. Густые черные косы остались такими же жесткими.

      – Нисколечко наша Лизка не изменилась! Хоть бы брови повыскубла да сделала ниточкой, как сейчас делают! А так… уж больно неказистая!

      – И не говорите, тетя Зина! Вон Катерина Фроськина какой мадамой приехала! На голове вместо платка – капелюх…

      – Это не капелюх, а шляпка называется. Все городские носят, – разъясняла Зинаида, близкая соседка Кислицких. – А вчера эта Катька надела такое платье, что насквозь все просвечивается, вот прям все видно, как на ладони! Смех один! Дед Никита увидел и с дрыном за ней гонялся, пока не переоделась.

      – Так, говорят, что это у Катьки и не платье вовсе, а такая рубаха, ее все мадамы надевают на ночь, чтобы мужикам было быстрее рассмотреть все причиндалы! А Кислица прибыла в какой-то хламиде и носит не снимая. Уж могла бы себе за кордонами хоть юбку новую справить!..

      Соседи уходили, а Лизавете хотелось остаться наедине со своими думами, но братья и младшая Маня требовали подробных рассказов, как в чужой стране живут, едят, пьют… И когда узнали, что сестра кормила за границей свиней, доила коров, короче, выполняла ту работу, что и здесь, дома, – были разочарованы. Старая Анюта, ожившая за последнее время, подшучивала над ними:

      – А вы думали, немцы не знают, откуда навоз берется? Такие же люди, как и мы с вами. И не все стреляли на войне… Вон, Лизавета наша живой, слава богу, вернулась. И я поклонюсь в пояс тем, у кого она работала.

      Анюта широко крестилась на угол, забыв, что там вместо образа висела пыльная репродукция «Три богатыря».

* * *

      Добрым словом своих бывших хозяев вспоминала и Лизавета. В то жуткое время, когда их привезли товарными вагонами в Германию, получилось так, что всех ее земляков разобрали по богатым семьям, она же неожиданно осталась одна. Не знала, радоваться или огорчаться? Может, обратно домой отправят? Пока размышляла, к ней подошла седая женщина в шляпке, повязанной черным