Манька-принцесса (сборник). Мария Садловская

переговаривались между собой бабы, потом не выдерживали: – Уймись, Лена! А то пожар вспыхнет от твоей злости! Не по-божески это. Лизка – беременная баба, на сносях, сейчас это главное. Любая из нас может оказаться в таком положении.

      Всем стало неловко, замолчали. К тому же на дороге показалась знакомая повозка с серой кобылой в упряжке, председательская.

      Шальнов поприветствовал всех, поискал глазами в толпе – не нашел и спросил:

      – А Лизавета Кислицкая что, не вышла на работу?

      Лиза, спрятанная за большим буртом, наполняла свеклой мешок. Услышав свое имя, тяжело поднялась и подошла к собравшимся. Перед собой держала рядюжку, безуспешно пытаясь прикрыть выпирающий живот. Увидев ее, Федор быстро отвел глаза, непроизвольно поморщившись, и в пространство сказал:

      – Лизавета, с завтрашнего дня можешь на работу не выходить.

      – Это почему же?! – взвилась извечный враг – Ленка. – Она что, из Немеччины справку предоставила?

      – Без всякой справки ясно, что ей уже достаточно работать, – ответил председатель.

      Покрасневшая Лизавета, отвернув голову, глядела куда-то вдаль и молчала. Спор продолжался. Бабы разделились на две группы. Одна за то, чтобы Лизавета не работала, хватит. Вторая же часть женщин стала рассуждать, законно ли отпускать в декрет Лизку, если она рожает ребенка от немца. Даже знают, что его зовут Ганс. Да, Лизка? А она теперь – Гансиха, в селе около магазина ее все так зовут… Ведь только отбились от этих гадов. А сколько еще будем помнить их издевательства над народом?

      Прекратил полемику председатель Шальнов. Непререкаемым тоном, будто читая доклад в области, Федор с покрасневшим от неприятности момента лицом отчеканил:

      – Именно потому, что мы советские люди, а не гады! Мы не издеваемся над людьми, как они, а поступаем по человеческим законам. Поэтому Лизавета уходит в декрет и пусть рожает себе на здоровье от этого, как его, Ганса. Вопросов больше нет? Тогда все за работу. Ты, Лизавета, уходи домой.

      После разговора, где было упомянуто имя «Ганс», шевелившийся до сих пор червячок сомнения в сознании Федора исчез. Шальнов повеселел и окончательно успокоился. Дома его всегда ждали. Старик отец, помогавший Насте управляться с внучкой, пока невестка работала во дворе, и маленькая Любочка, которая уже узнавала папу и произносила что-то вроде «тятя».

      Лизавета испугала Анюту, придя в неурочное время с работы.

      – Тебе плохо? Что-нибудь заболело? – кинулась сразу к дочери.

      Лизавета, отрицательно качнув головой, тяжело дыша, грузно опустилась на скамейку.

      – Все хорошо, мама, не волнуйся. Шальнов разрешил не выходить на работу.

      Анюта, радостно взволнованная, начала до небес превозносить Федора:

      – Ох, Федька, все-таки добрый человек! Дай бог здоровья ему и его семье!..

      Лизе была неприятна восторженность матери, и она, дождавшись паузы, спросила, что надо делать по дому, поскольку она теперь свободна.

* * *

      А