Последний Бес. Жизнь и творчество Исаака Башевиса-Зингера. Петр Люкимсон

образом, вопреки тому, что утверждали многие недоброжелатели Башевиса-Зингера, та свобода, которую он позволял себе на протяжении всей жизни в отношениях с женщинами, для него самого отнюдь не была вызовом еврейским ценностям, а, как ни странно, именно в них и коренилась. С детства на примере жизни библейского праотца Иакова, царей Давида и Соломона и др. будущий писатель уверился, что мужчина может одновременно с равной страстью любить сразу нескольких женщин…

* * *

      Не меньше, а возможно, и больше, чем страницы, рассказывающие о природе Бога и устройстве мироздания, мальчика привлекали и разделы Каббалы, посвященные перевоплощению душ, которые, если верить этим книгам, могли в следующем своем рождении оказаться в теле не только человека, но и животного или растения, а то и вовсе оказаться заточенными в неживой материи – в камне, или, скажем, в крыльях мельницы.

      Там же рассказывалось, что, помимо людей, в мире существует еще множество ангелов, демонов, бесов и других существ и говорилось о том, как вступать с ними в разговор или даже в деловые отношения; как подчинять их себе или как от них избавляться. Многие из этих созданий назывались по именам и описывались так, как будто каббалисты были знакомы с ними лично и хорошо знали их сильные и слабые стороны, а также чего от каждого из них можно было ждать.

      Для Иче-Герца все это отнюдь не было сказками – книги лишь подтверждали те рассказы о всяких потусторонних силах, которые он в свое время слышал в Радзимине и Билгорае. А потому он старательно запоминал имена высших и низших ангелов, демониц-жен Асмодея, бесов, служащих у него на посылках и т. д., тщательно скрывая эти свои познания от взрослых.

      Когда Иче-Герцу (во всяком случае, согласно официальной дате его рождения) было примерно девять лет, он наткнулся на принесенные старшим братом книги на немецком языке и, благодаря тому, что немецкий похож на идиш, быстро, в течение пары месяцев, освоил его и стал на нем свободно читать. Вскоре он проглотил «Антологию немецкой поэзии», из которой наибольшее впечатление на него произвели «Лесной царь» Гете и «Лорелея» Гейне. В том, что два этих поэта с такой силой описывали потусторонние существа, мальчик увидел еще одно доказательство правдивости каббалистических книг.

      Тем временем в семье Зингеров стали происходит перемены, которым предстояло в немалой степени предопределить мировоззрение героя этой книги.

* * *

      Как Пинхас-Менахем Зингер ни пытался удержать своих старших детей от того, что в его глазах было падением в глубочайшую бездну, Исраэль-Иешуа и Гинда-Эстер с каждым днем все дальше и дальше отходили от еврейской религии и еврейского образа жизни.

      Открывшийся им в Варшаве огромный мир с его соблазнами и возможностями манил к себе; проснувшиеся в обоих творческие способности искали выхода и признания. Исраэль-Иешуа стал все чаще и чаще по целым дням пропадать из дома. Вскоре он сблизился с обретающейся в Варшаве еврейской богемой – молодыми художниками, писателями, актерами, большинство из которых если и не состояли официально в польской компартии, то открыто ей сочувствовали.