Судьба. Преданная. Галина Михайловна Пискунова-Пестрикова (Байдерова)

принимала её такой, какая она есть и отвечала взаимной любовью. Галке здесь было уютно и спокойно.

      Ей хотелось, чтобы мама тоже была другом, ведь Галка очень любила её. Какое было счастье, когда мама обнимет, поцелует и с любовью скажет:

      – Эх, ты, моя колчужка.

      Что это такое Галка до сих пор не знает, но всегда ждала это слово. В этом слове были выражены все материнские чувства.

      Когда ложились спать, мама что-то шептала.

      – Мам, ты что всегда шепчешь?

      – Молитву.

      – Молитву? Научи меня.

      Хорошо. Повторяй:

      «Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твоё; да приидет царствие Твоё; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избави нас от лукавого. Ибо твоё есть Царство и сила и слава во веки. АМИНЬ».

      Мама говорила по строчкам. Галка повторяла и вскоре уже знала молитву наизусть. Знает её до сих пор и читает не один раз в день, а несколько раз: и в радость, и в печаль.

      Когда мама в горнице убирала всё лишнее со стола, раскладывала материал и начинала измерять, чертить, вырезать, Галка подсаживалась к столу и внимательно следила за руками матери. Они у неё были натруженные, но ловкие, шустрые, умные, золотые. Ей нравилось, как мама, смётывая детали, напевала:

      – Ножик, вилка, два подпилка, рукава, карман, корзинка…

      А потом садилась к машинке «Зингер» и лихо строчила. И даже, когда она ошибалась, Галка знала, что мама всегда найдёт выход из положения: невозможного для неё ничего не было.

      Машинка стояла возле окна. Мама сидя строчила и иногда вставала, наклоняясь к окну, чтобы проверить правильность строчки. Галка тоже крутилась рядом. И надо же такому случиться: мама стояла у окна, разглядывая строчку, а в это время Галке взбрело в голову убрать стул, зачем-то он ей понадобился, и всей своей массой мать грохнула на пол. Несколько секунд была тишина. Охая и потирая ушибленную нижнюю часть тела, встала и, сердито глядя на дочь, сказала:

      – А ну-ка иди сюда!

      – Ага, ты меня будешь бить.

      – Не только бить, но убить тебя мало… Иди сюда!

      Галка не подходила, а наоборот встала так, что стол, как преграда, был между ними. Началась гонка вокруг стола.

      – Иди сюда, я тебя ударю. Иди, я тебе сказала!

      – Не-а.

      Галку охватила нервная истерика. Бегая вокруг стола, она хохотала, тем самым ещё сильнее разжигала желание матери догнать её и отлупить. Не позволив себя ударить, Галка убежала на улицу.

      Мама странно относилась к дочери: то любила до потери пульса, то обвиняла во всех грехах. Однажды очень не справедливо обидела её, нецензурно, и Галка решила уйти навсегда из дома. Но ушла всего – на всего в степь. Там, сев на траву, обняв колени и уткнувшись в них, долго навзрыд плакала. Вечерело. Она всё сидела на одном месте. Слёзы