Судьба. Преданная. Галина Михайловна Пискунова-Пестрикова (Байдерова)

Вино было сладенькое, вкусное, приятное.

      – Ну как, понравилось? Хочешь ещё?

      – Да.

      Он налил ещё, потом ещё и ещё, и ещё, пока в бутылке осталась одна треть вина.

      – Ну, теперь вставай.

      Галка попыталась встать, стул потянулся следом за ней. Она снова попробовала подняться, но стул опять потянулся за ней. В третий раз повторилось то же самое.

      – Ген, стул меня не пускает. Помоги мне.

      Галка ещё успела подумать: почему язык у меня так медленно шевелится? И всё…

      Она открыла глаза и поняла, что лежит на кровати, а рядом на коленях с кружкой в руках сидит мама. Она плачет, вливает в Галкин рот парное молоко и, на чём свет стоит, ругает Генку:

      – Подлец ты такой! Как твоя дурная голова додумалась до этого? Она ведь ребёнок, могла умереть! Ты, здоровая дылда, убить тебя хочется! Споил девчонку!

      Увидев, что Галка пришла в себя, глотая слёзы, стала говорить:

      – Доченька, засунь в рот поглубже два пальца, пошевели ими, надо вызвать рвоту.

      Галка попыталась сделать то, что говорила мама, но руки почему-то не слушались её. Она опять хотела поднять их, но снова ничего не получилось.

      – Мама, руки меня не слушаются…

      Татьяна глянула на Галкины руки и ахнула: они были связаны. Связаны были и ноги.

      – Сволочь ты такая, зачем руки-то ей связал?

      – Она падала. Я её поставлю, а она снова падает. И так всё время, вот я и связал.

      – А ну, развязывай!

      Когда Генка нагнулся, чтобы развязать у Галки руки, мама со всей силы шандарахнула его по голове так, что он сильно ударился об кровать.

      – Вот тебе, подлец, за это!

      Генка развязал сестру, поднялся, потирая ушибленный лоб.

      Всё закончилось благополучно.

      Галка поняла, что «красненькой» увлекаться не следует. Лучше пить морс, который часто покупала на станции бабушка.

      Во втором подъезде казармы жила семья Парахиных из шести человек: родители, трое детей и дедушка. Дедушке было лет восемьдесят, у него была большая раскидистая борода, которая очень нравилась детворе. Дед был слепой.

      Когда становилось тепло, дедушку выводили на улицу, усаживали на завалинку, чтобы он подышал свежим воздухом и погрелся на солнышке. У него всегда в руках была небольшая палка, которую ставил рядом с собой. Выход дедушки на улицу для казарменской детворы был «праздником».

      Как только он располагался на завалинке, детвора во главе с Галкой подкрадывалась к нему и дёргала за бороду с обеих сторон. Дёргала сильно и без жалости. Дед от неожиданности «ойкал», и, схватив палку, пытался кого-нибудь ударить, но никого не видел, поэтому рассекал только воздух, а детвора с хохотом разбегалась.

      Галке нравилась экзекуция над дедом, она ликовала больше всех. Когда все успокаивались, Галка снимала обувь, её друзья делали то же самое, и на цыпочках подбиралась к немощному старику. И снова дёргали с силой за бороду, а кто-то умудрялся дёрнуть за волосы на голове. Картина была та же: дед безуспешно