Вслед за путеводною звездой (сборник). Коллектив авторов

выдал, что у интеллигента нашего очки запотели от смущения.

      – Как же зовут вас… уважаемый? – спрашивает сконфуженный инженер, потому как среди эпитетов народных имени собеседника разобрать не смог.

      – А по-всякому зовут, – отвечает бродяга. – Кому как глянусь. Зови меня, скажем… Петровичем – не обижусь.

      Покачал инженер головой от удивления и на работу пошел.

      Сидит он в конторе, работает, а из головы утренняя встреча никак не выходит. Закончился день. Домой пора. Вот и в метро инженер спустился, вот и переход злосчастный. Маячат впереди две спины, и щебет девичий громче прежнего над толпой летит. «Опять они», – думает интеллигент. – «А Петрович сейчас не сплоховал бы. Как подошел бы да как сказал своим тройным загибом: Подвиньтесь, козы! Пройти хочу!» Очень его эта мысль вдохновила. Протянул интеллигент руку и робко так, несмело одну из студенток по плечу похлопал. Та кудрявую голову повернула. Чего тебе, мол? Испугался интеллигент своей смелости и опять за старое взялся: «Извините, пожалуйста, не позволите ли…»

      Надула студентка румяные щеки, сверкнула подведенными сверх меры очами: «Да пошел ты!» И дальше еще такое добавила, отчего у инженера снова очки запотели. Так и прошел он до эскалатора в тумане и расстройстве.

      Вот идет наш герой по улице к дому. Настроение хуже некуда. Видит магазин знакомый и пункт приема стеклотары. «А не позвать ли бродягу моего?» – думает инженер. Подошел к мусорному баку. Стал припоминать, что там Петрович говорил. Вспомнил одно словечко и тихонько так, робко: «Вяк».

      Огляделся – ничего. Только вороны на ветвях каркают, точно смеются над ним. Возмутился интеллигент. Да что ж это такое, в самом деле! Уже и птицы надо мной потешаются. И снова, уже чуть громче: «Вяк-вяк». Нет ответа. Правда, грай вороний поутих. Распалился интеллигент, набрал воздуха во впалую грудь и как гаркнет трехслойным загибом: «Вяк-вяк-вяк! Бряк! Выходи, Петрович!» И откуда только слова взялись!

      Тут из-за мусорного бака шорох и кряхтенье раздается, и вылезает Петрович собственной персоной. Улыбается.

      – Вот это я понимаю! – говорит и мужичка по плечу хлопает. – Вот это загнул! Порадовал старика!

      Ну, теперь рассказывай, что стряслось?

      Рассказал интеллигент ему о своей печали.

      – Это, – говорит бродяга, – дело пустячное. Горю твоему мы поможем.

      Снимает с головы свою шапку-ушанку и достает из нее цыганскую иглу. Длинную, ржавую. Вида зловещего.

      – Это для чего ж мне такой инструмент? – интересуется инженер.

      – А вот когда пойдешь ты завтра в метро и будут тебя девицы не пускать – ткни каждую по разу иголкой моей. Увидишь, что сделается. Не бойся, вреда им от этого не будет. Потому мужик я озорной, но не злой.

      На следующий вечер спустился интеллигент в метро. Идет к переходу на Арбатско-Покровскую, а у самого коленки трясутся. Иголка в кулаке жжется. Сам про себя думает: «Может, пронесет – не появятся юницы?» Но не тут-то было. Идут перед ним щебетуньи, за руки держатся. Ягодицами неохватными ворочают.

      Все