Ева и ее мужчины. Кажется, ее бросил очередной любовник?…. Анна Данилова

в течение недели уезжаешь отсюда, идет? Куда хочешь, пользуйся моментом… – Гриша волновался, пот горошинами катился по его круглому полному лицу.

      Они ушли, забрав картину. Ева почувствовала, что чего-то лишилась, ей было даже немного больно, но на кухне, на столе, лежали пять тысяч долларов.

      Раздался звонок. Она взяла трубку.

      – Ева? – услышала она знакомый голос с акцентом. – Я хочу вас видеть. Это Бернар, вы меня узнали?

      – Узнала.

      – Я звонил вам, вас не было дома?

      – Да. Вы где?

      – Скажите «да», и я закажу здесь, в Париже, для вас билет. Вам надо будет только забрать его в аэропорту. Я хочу, чтобы приехали ко мне в гости. Запишите мой телефон! 40—74 03 54. Почему вы молчите? Что у вас с телефоном?

      – Я слышу вас, Бернар. Я записываю…

      – Вы приедете?

      – Приеду.

      – Запишите адрес…

      И тут их разъединили. Ева от волнения не знала. куда себя деть. В квартире было тихо, но ей постоянно мерещились голоса, ей казалось, что мастерская наполнена людьми, собирающимися скупить все ее картины. Она вошла в мастерскую и посмотрела на то место на стене, где еще недавно висела картина «Желтые цветы». Теперь там было пустое месть. Она писала ее осенью, на даче Драницына. Она жила у него больше недели, много работала, шли дожди, рано темнело, они с Левой долгое время спали в разных комнатах, переговаривались перед сном, но в конце концов он не выдержал… Это был осенний роман, красивый, непродолжительный, плодотворный: той осенью Ева написала более двадцати натюрмортов и несколько вещей формального плана. Прав Гриша: жизнь продолжается, не могли же эти «цветы» висеть здесь до конца ее дней? Нет, конечно.

      Она почувствовала голод. Вспомнила о том, что в холодильнике пусто, и позвонила Грише.

      – Как ты думаешь, Гришенька, я правильно поступила? – спросила она.

      – Нет слов, – ответил Рубин, он был уже пьян и еле ворочал языком. А она хотела пригласить его в ресторан.

      Но появился Вадим. Увидев Еву в черном вечернем платье с открытой спиной, он пришел в восхищение. Блестящие волосы красиво уложены на затылке, в ушах – длинные, до плеч, агатовые серьги.

      – Я хочу в ресторан, в тот, где нам подавали улиток и

      петуха в вине. Я хочу есть, я умираю от голода.

      Это был, скорее, бар, чем ресторан, под скромным названием

      «Bistro Francais». Ева заказала теплый зеленый салат с

      козьим сыром, дюжину улиток в чесночном соусе, блинчики «Сюзетт» и суфле «Гран-Марнье». Вадим заедал французскую настойку петухом в вине. Это был праздник живота, праздник жизни. Только вот Ева выглядела несколько рассеянной. Она смотрела куда-то мимо Вадима и о чем-то думала.

      – Мы встречаемся с тобой уже больше года, – проговорил Вадим, стараясь не смотреть на Еву и кроша булку в тарелку с соусом. – Ты знаешь, что я люблю тебя. Я многое прощаю тебе, но ты продолжаешь встречаться с другими мужчинами.

      Этот Рубин, зачем он тебе нужен?