Классы наций. Феминистская критика нациостроительства. Елена Гапова

этой позиции (она считается радикальной)«европейские» взгляды в политической сфере (белорусская оппозиция провозглашает «возвращение в Европу») соседствуют с патриархатными – в вопросах репродукции и контроля над женским телом, так как свобода и равенство являются атрибутами братства, из которого женщины исключены[40]: у них другая роль. В любом национализме они несут бремя репрезентации нации как ее символ и ответственны за ее биологическое и культурное воспроизводство[41]. Российский автор писал:

      «Миссия русской женщины в истории народа огромна. Рожая по десять – двенадцать здоровых, полнокровных детей, выкармливая их обильным молоком, воспитывая на колыбельных песнях, сказках, церковных балладах, русская женщина наплодила жизнелюбивый, деятельный, богомыслящий и добрый народ, кому было дано освоить громадные просторы Евразии, создать небывалое государство, не просто сочетающее в себе множество вер, языков и культур, но и обращенное на единое для всех народов Откровение в Любви и Благодати. Это всепримиряющее откровение, эту женственную, свойственную России доброту несли в себе русская крестьянка и дворянка, солдатка и монахиня. Удар, которым Россия выламывается сегодня из истории, – есть, в том числе, и удар по русской женщине, которую лишают святости деторождения, пропускают сквозь абортарии, ведут в амбарных книгах строгий учет неродившимся русским воинам, ученым и пахарям»[42].

      Тело женщины, как и тело нации, становится полем битвы, так как может быть использовано для конструирования мифа о происхождении, исторической непрерывности или расовом превосходстве. Белорусский поэт в разгар политических дебатов о независимости, связанных с созданием государственного мифа, написал стихи, названные «Песня про жену»:

      У расейцев сабли косые,

      У расейцев очи Батыя,

      Конския хвосты за плечами,

      Потная кобыла – отчизна.

      Не попади под сабли косые,

      Не поверь очам Батыя,

      Не седлай жеребой кобылы,

      Доведет она до могилы.

      У меня ж своя есть могила,

      И она меня полюбила,

      Полюбила сыном и мужем,

      Как жену, я бил ее гужем.

      A я бил-пытал:

      «Разве мало до меня с чужими ты спала?»

      «Спала с москалем;

      Спала с ляхом,

      Но была постелью мне плаха.

      Спала с твоим батькой – литвином (т. е. жителем Великого княжества Литовского. – Е. Г.),

      А теперь с тобой – моим сыном.

      Посмотри-ка в речки лесные –

      Разве у тебя очи Батыя?

      Разве конский хвост за плечами?

      Посмотри, с кем спала отчизна!»[43]

      Интеллектуальное беспокойство относительно легитимности нации, которая должна себя «доказать» (поляки? русские? или все-таки отдельный народ?) в связи с обретением государственности, интерпретируется как

40

Pateman C. The Sexual Contract. Stanford: Stanford University Press, 1988. P. 114.

41

См. об этом: Yuval-Davis N. Gender and Nation. London: Sage Publications, 1997. P. 39–67.

42

Проханов А. Плаха во чреве // Завтра. 2002. 9 апреля.

43

Сыс А. «Песня пра жану» / Первая публикация: сб. «Пан Лес». Мiнск: Мастацкая лiтаратура, 1989.