Классы наций. Феминистская критика нациостроительства. Елена Гапова

журнала Playboy, это событие хотя и критиковалось моралистами, но воспринималось как свидетельство того, что советский народ наконец-то присоединился ко всему «цивилизованному человечеству». Такой же «национальной гордостью» объясняется ажиотаж, которым сопровождался первый советский конкурс красоты «Московская красавица».

      Часть либерального сообщества и сегодня приветствует женское публичное обнажение, рассматривая его как свидетельство модернизации. Частично корни этого феномена можно отыскать в советских временах, когда откровенная сексуальность являлась способом выражения протеста против государственного контроля над личностью: «Сексуальная свобода входила в джентльменский набор человека, ненавидящего социализм», – писала когда-то Мария Арбатова[63]. Однако за последние десятилетия «стриптиз» откровенно встроился в процесс постсоветского классообразования, признаком которого был с самого начала (но мы об этом не знали). В рамках этого процесса состоятельные мужчины должны, пусть и метафорически, демонстрировать сексуальное потребление: это способ визуализации их статуса («я мужчина, поэтому могу позволить себе женщину»). Если, согласно мнению Игоря Кона[64], наше общество осуществляет сейчас сексуальную революцию, сходную с той, что произошла на Западе 40 лет назад, и переосмысливает сексуальность в перспективе власти, то разница состоит в том, что у нас этот процесс происходит не на фоне социального выравнивания, как в Америке в тот период, а наоборот, в процессе формирования новых социальных разделений и неравенств.

      Возникший в этом социальном контексте календарь для В. Путина изготовлен в эстетике, которую принято именовать «порношик», то есть откровенно коммодифицированной медийной эротики. Некоторые феминистские теоретики рассматривают порношик как особый код, при помощи которого осуществляется раскрепощение женской сексуальности и сопротивление ее патриархатной модели[65]. В рамках данной модели женское тело понимается как предназначенное для мужского наслаждения, в то время как активное проявление собственного женского желания рассматривается как нарушение гендерной нормы и обычно купируется. Действительно, как очевидно из истории свободолюбивой Кармен, демонстративная сексуальность может быть выражением автономии и неподчинения структурному порядку. Помимо этого, некоторые культурные критики на Западе рассматривают жанр порно в русле популярной фантазийной эстетики и видят произошедшую в массовом сознании нормализацию порнографии частью современной «карнавализации» жизни[66].

      В календаре со снимками студенток МГУ также можно видеть проявление бахтинианского – но не средневекового, а современного – карнавала. Именно поэтому, отвечая на него в своеобразном поэтическом марафоне, поэты Лев Оборин и Алексей Цветков вместе с тартуским филологом Романом Лейбовым прибегли к гротескной

63

Арбатова М. Как я честно пыталась попасть в Думу. М.: Эксмо, 2003. С. 6.

64

Кон И. С. Три в одном: сексуальная, гендерная и семейная революции // Демоскоп Weekly. 2010. № 447–448. URL: http://demoscope.ru/weekly/2010/0447/analit05.php.

65

См.: Langman L. Punk, Porn and Resistance. Carnivalization and the Body in Popular Culture //Current Sociology. 2008. Vol. 56. № 4.

66

Там же.