Афонские рассказы. Станислав Сенькин

мир теряю. Какое же тут смирение!

      Отец Евфимий продолжил:

      – То смирение, о котором ты говоришь, – это дар Божий и признак святости. Человеческими силами такое смирение не стяжать. Мы можем только своими делами показать Богу свое произволение и желание прийти в такое состояние, а уж только от Него зависит, кому раздавать Свои благодатные дары. Но, помимо смирения-дара, есть еще и смирение-делание, когда мы принижаем себя как в собственных глазах, так и в глазах других людей. И даже если ты, Григорий, не можешь смириться с нудными поучениями отца Гервасия, ты можешь, по крайней мере, смириться с тем, что ты никак не можешь с ними смириться.

      – Я не силен в таких вещах, отче. – Григорий стал жалобно просить духовника благословить его на пустынножительство. – Там мне будет спокойней – исихия [1]. Буду плести четки и есть свой скудный хлеб, молясь Христу в глубокой тишине.

      – Понимаешь, какое дело, – отец Евфимий всегда пребывал в каком-то покое, в другом состоянии духа Григорий пока его не видел, – то, что ты осознал свою неспособность к послушанию, – это признак смирения. Но твое стремление в пустыню есть признак уже демонической гордости. Ты хочешь убежать сам от себя, от своей неспособности смиряться.

      – От боли!

      – Да, и от боли тоже. – Духовник вдруг стал говорить еще более вкрадчиво: – Григорий, я хочу открыть тебе одну тайну, но ты должен пообещать, что никто об этом не узнает.

      Заинтригованный монах сразу согласился:

      – Конечно, отче, я буду нем, как могила.

      – Так вот, слушай. Недавно мне было от Господа откровение о самых смиренных людях Афонской горы. Увиденное так поразило меня, что я вначале даже усомнился в божественном источнике этого откровения. Но затем все стало на свои места. – Отец Евфимий вдруг задумался, словно что-то вспоминая. – Так вот, на вершине этой святой пирамиды стоит отец Богдан – македонец, который живет в Кавсокаливии, в келье великомученика Димитрия Солунского. Я давно его знаю, Григорий, он плетет четки, зарабатывая этим на жизнь. Мне бы хотелось, чтобы ты немного поучился у него настоящему смирению, поэтому я отправлю тебя к нему с одним личным поручением.

      – Здорово! – Григорий полностью отошел от своих скорбей и уже представлял себе встречу с самым смиренным афонским подвижником, а может быть, одним из самых смиренных людей мира. Великая благодать!

      Духовник вытащил из кармана рясы сто евро и медленно передал деньги Григорию:

      – Завтра бери благословение у игумена и поезжай в Кавсокаливию. Скажи отцу Богдану, что я хочу купить у него четверо четок. Теперь иди в келью, уже поздно, – он опять задержал его на мгновенье, взяв за рукав. – Правило-то выполняешь?

      – Конечно, все так, как вы мне и назначили: семь четок с поклонами.

      – Ну, хорошо, иди, дорогой.

      – Благословите, отец! – И Григорий радостно пошел в свою келью, думая о завтрашнем дне.

      На следующее утро молодой греческий монах – обладатель

1

Этико-аскетическое учение о пути человека к единению с Богом через очищение сердца слезами и через сосредоточение сознания в себе самом; для этого была разработана система приёмов психофизического самоконтроля, практика молитвы Иисусовой.