Записки русской американки. Семейные хроники и случайные встречи. Ольга Матич

сторону «хозяйственности».)

      К сожалению, я мало расспрашивала деда о его жизни: об университете, о родителях[169], о его отношениях с Пихно и Шульгиными, о том, как он чувствовал себя в их среде, о положении человека, приехавшего из глубокой провинции. Ведь он вышел из совсем другой семьи, о которой я, впрочем, практически ничего не знаю – кроме того, что все дети этой семьи, как и их отец, получили высшее образование, а талантливые и амбициозные сыновья даже стали докторами наук. Почему-то я не задавала этих вопросов и маме, а ведь могла бы – я много расспрашивала ее о Шульгиных. Дед, например, и с первой, и со второй женой был на «вы» и обращались они друг к другу по имени и отчеству. Мне уже в юности эта манера казалась странной, но я ни у кого не удосужилась спросить, откуда она пошла, пусть это и было принято у многих. Дед много говорил о Столыпине. Я знаю, что он был на его похоронах, но было бы интересно узнать подробности, в том числе относящиеся к тем чувствам, которые дед тогда испытывал. Мы с ним о его эмоциях не говорили – а я ведь уже много лет интересуюсь историей чувств.

      В Сан-Франциско жила старшая дочь Столыпина, Мария фон Бок, с которой дед был знаком и которую часто навещал, однажды взяв с собой меня. Старушка жила в маленькой подвальной квартирке. Пока они беседовали, я рассматривала ее семейные фотографии, густо развешанные на стене; разумеется, на почетном месте висел снимок отца. У меня остались ее письма к деду и ее «Воспоминания о моем отце П. А. Столыпине» (1953) с дарственной надписью по старой орфографии: «Глубокоуважаемому Профессору Александру Дмитрiевичу Билимовичу съ благодарностью отъ автора». В этой книге тоже много дедушкиных пометок на полях, но без критики. У сестры деда я познакомилась с правнуком Столыпина, Гериком Ренненкампфом, которого помогала воспитывать все та же Мария Петровна фон Бок.

      В Сан-Франциско он участвовал в русской общественной жизни, читал лекции в Русском центре – например, на праздновании столетия отмены крепостного права и на Дне русского ребенка. Его главным культурно-просветительским детищем была Русская Матица, которую он основал еще в 1924 году в Любляне, после чего русские Матицы (по образцу других славянских Матиц, в разные времена существовавших за границей) появились и в Сербии, и в Хорватии. Их главной задачей было сохранение в эмиграции русской культуры и национальной идентичности, а в деятельность входили воспитание детей, организация лекций, концертов и театральных представлений, издательские проекты и прежде всего – создание библиотеки, выписывавшей все русские новинки, в том числе из Советского Союза. Мама любила рассказывать, как однажды библиотекарь принес бабушке Алле литературную новинку – «Зависть» Юрия Олеши, та открыла книгу и прочла первую фразу: «Он поет по утрам в клозете». Тогда эта фраза казалась неприличной. Библиотекарь смутился и, извинившись, сказал, что все перепутал, что хотел отнести «Зависть» кому-то другому.

      «Два идиота». Е. В. Спекторский и А. Д. Билимович.

169

Чтобы написать о его брате, я прочитала все письма дедушки Тони маме и узнала, что их родители похоронены в Киеве на Байковом кладбище, там же, где мать В. В. Шульгина.