Отведи всему начало. Юрий Лугин

с короткими рукавами; а Виктор, пока расшнуровывал ботинки и пристраивал куртку на гардеробную вешалку, мучительно искал ответ на вопрос: а зачем она это делает, зачем позволяет себе кокетничать, если на самом деле он ей безразличен, и как ему ответить на Галины слова про «беззащитную девушку»? Сообразил и, презирая себя за ернический тон, в комнату входя, выдал:

      – Но позвольте, Авдотья Романовна! Ежели мы собираемся репетировать, то я по роли вроде как обязан схватить вас в объятия, обнаруживая явную нескромность и преступную пошлость своих намерений!

      Слово «намерений» он произнес с ударением на третьем слоге, что, как ему казалось, соответствовало 19-му веку.

      – Размечтался!

      – А что ты сделаешь? «Так значит, выстрелишь, зверок хорошенький?»

      – Мы уже репетируем? Проходи, садись, я сейчас, – она вышла, а Виктор перевел дух и огляделся: «Покажи мне, как ты живешь, и я скажу, какая ты…»

      Комната и все, что ее заполняло, вызывали у него болезненный интерес: в девичий дортуар он попал впервые.

      Книжный шкаф в углу, содержимое которого возбудило в нем чувство зависти, как и компьютер с пузатым монитором на столе у окна. (Компьютеры в их городке, несмотря на то, что весь мир уже второй год проживал в двадцать первом веке, были редкостью и все еще считались символом достатка). Музыкальный центр рядом с диваном, гитара и плакат с Виктором Цоем на стене… Фотографии за стеклом на полках в книжном шкафу, одну из которых, где Галя была запечатлена в легком летнем платьице, ему нестерпимо захотелось украсть…

      Галя вошла, церемонно вкатывая сервировочный столик с двумя чашечками дымящегося кофе и тарелочкой домашнего печенья.

      – Угощайся!

      – Роскошь! Блаженство! Тронут! Весьма!

      Галя пояснила:

      – Гостей, прежде чем говорить о деле, принято поить чаем или кофе. Говорят, это позволяет создать легкую непринужденную обстановку. И учти… Судя по содержанию твоей записки… – договаривать она не стала.

      Ее слова были намеренно обидными в расчете на то, чтобы он не смел сокращать ту дистанцию, которую она между ними определила и которая ее вполне устраивала. И вопрос, а почему она позволяет себе слегка кокетничать с ним, для Виктора разъяснился окончательно: а просто так! По привычке.

      Странное дело, из-за невысказанного Галей, но легко угадываемого по поводу его записки, Виктор пожалел, что у него не хватило смелости вместо одной строчки написать все четыре:

      Я сам не знаю, что со мною,

      Попавшим в плен несбыточной мечты;

      Но счастлив я, что встретился с тобою,

      И счастлив тем, что есть на свете ты.

      Вслух же на недосказанное Галей он ответил:

      – Понял. Кстати, у Льва Гаврилина есть забавная миниатюра: «Приглашал кот соловья в гости: «Прилетай запросто: может, и споешь… Если успеешь!»

      Галя улыбнулась, взяла чашку, кивком приглашая Виктора угощаться, села рядом.

      Виктор, смущаясь, кофе пригубил, отломил кусочек печенья…

      Его