Кого за смертью посылать. Михаил Успенский

рядов вприглядку богатырь был готов хоть дотемна, но у водяника, негожего к длительному сухопутному хождению, устали ножки. Да и на ночлег нужно было куда-то устраиваться.

      – Могли бы и под забором переночевать! – вздыхал Колобок. – Но нельзя: мы же зажиточные конеторговцы…

      – Ищи лучший постоялый двор, – сказал Жихарь. – Мы с Мутилою все же владыки.

      Понятно, что Колобок нашел заведение не первого разбора, но товарищам было уже все равно.

      Зашли под навес, где стояли длинные столы и лавки. Там уже сидели десятка два людей, хлебали что-то из больших глиняных мисок, швыряли под стол кости.

      Жихарь потребовал у хозяина щей с убоиной, бараний бок с гречневой кашей и пирогов, Мутиле мясного не полагалось, он решил удовольствоваться вешними мочеными грибами. Потом оба, не сговариваясь, звучно щелкнули пальцами по кадыкам.

      Сума, висевшая у Жихаря на боку, задергалась: то Колобок начал трястись над каждой денежкой.

      – Вас тут опоят, разденут и на дорогу выкинут, – предрекал он.

      – Э, что там у тебя в суме? – спросил торговый человек в пестром халате и подался на дальний конец лавки.

      – Там у меня здравый смысл живет, – не растерялся Жихарь. – Он мне и подсказывает, чего нельзя, а что можно.

      – А зачем он хранится отдельно? – не отставал человек.

      – Больно велик – в черепушку не лезет, – объяснил богатырь. – Зато в нужный час его всегда можно убрать в уголок. Иногда и рассудку полезно помолчать!

      – А-а, – позавидовал спросивший, но на прежнее место не пододвинулся.

      Остальные вечерявшие тоже глядели на Жихаря с Мутилой опасливо: первый походил на разбойника, второй – на мошенника.

      – Косятся на нас, – тихонько прогудел богатырь в суму. – Надо слегка угостить людей, а то как бы не вышло шуму…

      – Разорители! Погубители! – завопил, забывшись, Колобок. – Сперва за чарочку, а потом ковшом!

      Все поглядели на товарищей с некоторым даже ужасом, но просвещенный Жихарем торговец в пестром халате объяснил им насчет здравого смысла, отселенного в суму.

      – Ой, бедняга! – запричитали самые сердобольные. – Это же все равно что жену с собой таскать!

      – Так всю жизнь и мучаюсь, – признался богатырь. – Но я его сейчас под лавку уберу – пусть там разоряется. Вот когда прикажу: «Сума, дай ума!», тогда и вещай!

      Гомункул осознал свое бессилие и затих, потому что у него даже зубов для досадного скрипа не было.

      Угостившийся народ перестал видеть в богатыре и водянике лиходеев, провозглашал здравицы в их честь, хвалил за щедрость. Словом, началось вполне веселое застолье, когда люди от каждого ковша только трезвее становятся.

      На веселье не замедлили явиться песенники и гудошники. Двое играли на рожках, третий пел:

      В некотором месте, во одной деревне

      Жили два брата – Эрос и Танатос.

      Эрос был крив, а Танатос с бельмом.

      Эрос был плешив, а Танатос шелудив.

      На Эросе зипун,