Белый хрен в конопляном поле. Михаил Успенский

Ак-Тузлук далеко на Полудне. Там, по слухам, можно еще было добыть голову великана Акилы Пробивного, весьма необходимую при осаде.

      Никаких великанов в окрестностях соленого озера Стремглав не обнаружил, там вообще мало кто жил, так что сын шорника чуть не сгинул в тех белых и горьких песках от голода и жажды, но все-таки не сгинул и возвращался сейчас к своему сюзерену не с пустыми руками.

      Стремглав ехал и думал: хорошо бы к моему приезду Чизбург уже взяли, подвиги мне уже надоели, а осада – уж больно муторное дело. И скорее бы достичь лагеря, где его ждут так, как никогда и никого раньше не ждали.

      Но ехал он верхом на простой крестьянской лошади – пришлось ее неволею купить по возвращении в Агенориду с юга, где его собственный боевой жеребец по кличке Протуберанс не выдержал тягот пустыни, в отличие от наездника, которому народы пустыни за неукротимость и неостанавливаемость дали прозвище Эль-Муддаххар, что значит Всадник, Скачущий Впереди Лошади.

      Дорога шла вдоль реки, впадавшей в тот самый залив, на берегу которого и высился проклятый Чизбург. Дорога была пуста – видимо, опасался народ ошиваться в тех местах, где орудует бонжурское войско.

      Но опасались не все. Стремглав приподнялся на стременах и посмотрел вперед из-под руки.

      Впереди стояла повозка, обтянутая мешковиной. Из повозки вылетали какие-то корзины, свертки, ящики.

      Повозку явно грабили.

      Стремглав обрадовался случаю размяться, ударил мечом о щит, дал шпоры коню и помчался вперед, издавая боевой бонжурский клич:

      – Ейжеей! Ейжеей! За милых дам всем врагам поддам!

      Клич этот, видно, был хорошо знаком грабителям: от повозки метнулись в сторону реки трое мужичков, на ходу бросая добычу и дубинки.

      Будь под капитаном верный Протуберанс, он легко бы нагнал негодяев, да и копытами бы побил, но нынешняя лошадь была спокойна и не способна ни к чему, кроме легкой рыси, а лишний раз пинать ее шпорами Стремглаву не хотелось, потому что вот таких рабочих коней он с детства любил и жалел. Кроме того, разбойники уже скрылись под высоким речным берегом.

      Из-под повозки вылез хозяин – плотный человек с рябым морщинистым лицом в простой одежде.

      – Спасибо, ваша милость! Сама судьба мне вас послала!

      Говорил рябой по-немчурийски, но Стремглав к этому времени знал уже не то девять, не то десять языков.

      – Кто такой? – спросил он, осаживая лошадь.

      – Лексикон меня кличут, ваша милость, я здешний торговец…

      – И куда же ты направляешься, любезный Лексикон, да еще в одиночку?

      – Ясное дело куда – в Чизбург, торговать…

      Стремглав чуть не сверзился с коня.

      – Как? Город уже взят?

      – Никак нет, ваша милость! Кто же его возьмет, коли он неприступен?

      – Вот дела! Значит, осаду сняли?

      – Никак нет, ваша милость! Кто же ее снимет, коли нет таких крепостей, которых не взяла бы бонжурская армия?

      – Ничего не понимаю, – сказал