Настоящее лето Димки Бобрикова. Повесть. Сергей Чуев

хоть и был одет в светлую футболку, а ни в какую не в рубашку, понял, что обращаются ко мне. Наташа посмотрела на меня. И это было самое главное. Но тут из-за угла появился синий «Ижак» – крашенный-перекрашенный обычной малярной кистью мотоцикл с ее дедом за рулем. Бабуля, расплываясь от счастья, ехала в люльке, широко улыбалась и освещала округу блеском своих золотых коронок. Она, казалось, была готова выпрыгнуть на ходу из коляски, чтобы побыстрее напасть на своих родственников с обниманиями и радостными причитаниями. Это и произошло через несколько мгновений, когда дед, лихо напылив, остановил мотоцикл у магазина. Пока бабуля душила своими объятиями и поцелуями дочку с внучкой, дед щеголевато, как с верного коня, слез с мотоцикла и, растопырив руки, двинулся к гостям.

      Тут подъехала машина с хлебом, и все хлынули в магазин занимать очередь. А когда я вышел с тремя буханками, то ни Наташки, ни ее мамы с бабушкой и дедом на улице уже не было. Меня это немного расстроило, но я не успел насытиться своим чувством, потому что ко мне сзади подкрался Витька и одарил смачным пенделем11.

* * *

      Утром бабушка погромче включала радио, чтобы разбудить нас – меня и мою младшую двоюродную сестру Аньку. Поднимали нас с кровати с известной целью – эксплуатации детского труда на сельскохозяйственной ниве. Огород у бабушки с дедом был будь здоров. Половину его засаживали травой для коровы, а другую – картошкой, бахчой и овощами. У нас в городе тоже был земельный участок, или, как его называли после сериала про рабыню Изауру, «фазенда», но он ни в какое сравнение не шел с теми владениями, которые простирались здесь, в деревне. Бабушкин огород был раз в десять больше нашей дачи. В его низине, у камышей, имелся участок, поросший травой, – место сенокоса. Каждую весну река разливалась и затапливала эту часть угодий. Поэтому там ничего не сажали. А когда вода уходила с огорода, в небольших озерцах-лужах, отрезанных сушей, оставались отнерестившиеся сазаны и караси. И тут начиналось самое интересное: рыбу ловили руками, вилами, ведрами, сачками, короче говоря, кто во что горазд. Но об этом я еще, может быть, расскажу отдельно.

      Мы с Анькой после нескольких бабушкиных заходов в комнату были вынуждены вставать ни свет ни заря и умываться, а потом тащиться на завтрак. Он у нас проходил «в холодке»12 под виноградной беседкой, где стоял покрытый клеенкой стол с лавками. Вечерами бабушка принимала заказы на утреннюю кормежку. Можно было не скромничать – это ж не в городе, где все всегда заняты. Любые варианты пирожков, вареников, не говоря о каше, исполнялись по щучьему веленью. Бабушка наша любила просыпаться пораньше и вкалывать, наверное, поэтому она все успевала: выгнать корову к сельскому стаду, предварительно ее подоив, подмести во дворе. Потом она садилась за сепаратор перегонять молоко на сливки. И еще готовила завтрак. А дедушка тем временем кормил и поил свиней, кур, уток, гусей, индюков, собаку, кошек и прочих

11

Пендель (разг.) – пинок, удар ногой по ягодицам.

12

В холодке (южнорусск.) – в тени деревьев, кустарников, в прохладном месте.