Добровинская галерея. Второй сезон (сборник). Александр Добровинский

Настю?

      Выяснилось, что узи – это еще и израильский скорострельный, как сам Семен, армейский автомат ближнего боя. Утренний Royal на какое-то время явственно усиливал геройские чувства…

      Мы болтали шепотом (приказ главного егеря) о том о сём, когда снова услышали лай собак. Средних размеров дикий свин, но довольно клыкастый, семенил прямо на нас. Обоих охотников слегка парализовало. Доктор наконец вышел из комы оцепенения и заорал так, как должен был кричать рядовой Гофштейн с торчащим жалом в еврейской голове: «Стреляй, бля…! Или нам п…ц!»

      Кабанчик был от меня уже метрах в пятнадцати, когда Семен принялся колошматить меня по спине руками, а головой биться в добровинский затылок. Никуда не целясь, я в страхе нажал на какую-то штуку… – и дикой свинки не стало.

      Это было ужасно. Подоспевшие собачки начали грызть кабанчика за бывшую гордость. «Эх, не того грызут!» – подумал я, представляя некоторых неприятных людей на месте убиенного секача.

      Вечером нам подали шашлык из свежего некошерного мяса. Я с грустью гладил кусок вырезки и просил прощения у зверюшки за людей.

      Ни один из нас к шашлыку так и не притронулся…

      – …Нет, дорогая! Как я могу в кого-то стрелять? А вдруг у этого козла или барана детишки?.. Нет. Это не для меня…

      – Папочка! Я так и знала. Я тебя люблю. Очень-очень!

      И крепко обняла гуманного папусю.

      Поймать на мормышку

      – Александр! Спроси у этого мудака, он ловит на мормышку?

      Кому надлежало задать этот тонкий вопрос, я знал точно. А вот как перевести «мормышка» на любой другой известный мне язык – ставило меня в тупик.

      Я – это двадцатилетний парень с веселыми глазами и хорошим французским. Любопытствующий господин, которого волнует судьба некой «мормышки», – приемщик огромного заказа, размещенного Советским Союзом во Франции под названием «ГАЗОДЮК», а один из собеседников – хозяин крупнейшего французского конгломерата, семейного предприятия, целой империи, куда входят банки, сталелитейные заводы, шахты и еще всякая муть, о которой я и не догадывался в ту пору.

      За три дня до этого мне позвонила моя приятельница переводчица Зинка и сообщила шепотом, что она заболела. Я слегка обомлел от страха, так как до этого дня не болел ни разу, и на всякий случай сказал, что у меня пока все в порядке. Зина-переводчица отшепнула в ответ, что я клинический идиот, так как она простудилась и потеряла голос, а то, что было два месяца назад, надо забыть, и вообще она любит своего мужа, чудного человека, бухгалтера по национальности и француза по профессии, хоть он и старше ее в два раза, а я, скотина, с тех пор не позвонил ни разу, но дело не в этом.

      У нее была договоренность с французской компанией на большой переводческий подряд с советскими инженерами-приемщиками. Первый спец уже уехал, а сейчас в Париже главный технарь, и французы сказали, что его надо ублажать,