Добровинская галерея. Второй сезон (сборник). Александр Добровинский

интонацию с ударением на последнем слоге. – Мы тут с доктором Анусовичем приглашены на переговоры в Саратов. Будем, наверное, строить там клинику или больницу. А пока нас на уик-энд пригласили, на зимнюю охоту. Мы давно с тобой не виделись – приезжай, поболтаем.

      Зная хитропопого Цедрейтера, я, конечно, все понял сразу. Первое. Ехать в незнакомое место страшно и скучно. Второе. Ему надо задружиться с местными олигархами – отсюда охота. Третье. Вытащить на пару дней рожу из телевизора (мою в данном случае) имеет массу преимуществ – знакомый адвокат, известный, со связями в Москве (значит, в обиду местным не даст), и заодно попугать бабочкой можно, в случае необходимости. Четвертое. Наконец, действительно, давно не виделись…

      Сеня родился «по делу врачей», как иногда шутила его мама.

      Нехорошим вечером первый зам главного чекиста Одессы Моисей Липкин пришел в городскую больницу в конце ноября какого-то далекого советского года, и, собрав всех врачей, обратился к ним с конфиденциальной, но пламенно коммунистической речью на идише: «Нам срочно нужен один врач-вредитель. Найдите сами какого-нибудь шлимазала [неудачника] и сдайте его нам».

      Наступила зловещая пауза.

      «У нас нет шлимазала, товарищ Липкин. У нас есть Цедрейтер, Сема Цедрейтер, – проблеял трясущийся главврач. – Он старейший доктор в городе. Работал акушером еще при Александре Третьем. Ему всего девяносто два. Пару дней назад Семена Шмуллейбовича хватил удар. С тех пор он в коме. Лучшей кандидатуры вам во всей Одессе не найти!»

      «Зер гит [очень хорошо]! – ответил товарищ Липкин. И уже по-русски громко добавил: – Он у нас быстро заговорит!»

      Рентгенолог Мира – внучка дяди Семы, которая успела забеременеть, но еще не торопилась выйти замуж, охнула и начала рожать в присутствии всех потенциальных подозреваемых отцов – работников больницы. (Ах, эти ночные дежурства…) Так и появился на свет Семенчик, которого назвали в честь прадедушки – спасителя одесских врачей.

      …Я предполагал, что из Цедрейтера охотник, как из козьих фекалий рулет с маком, но посмотреть на это было безумно интересно. Кроме того, я никогда в жизни не охотился, разве что на комаров и мух. И согласился.

      …От саратовского аэропорта мы ехали куда-то в глушь, если, конечно, считать Саратов за центр мироздания. Через два часа уникальной тряски в джипе водитель меня успокоил, сказав, что сейчас зима и «колдожопины захерачены снегом по самое ё-моё и поэтому трясет меньше по сравнению с летом». На улице было минус двадцать пять, и назавтра обещали похолодание. Доктор Рони Анусович (когда-то просто Арон) сказал, что ни на какую охоту он не пойдет, будет греться дома, а кроме того, родители его вывезли мальчиком из Бухары, когда ему было десять, и снег он видел только на репродукции картины «Эмиграция Суворова в швейцарские Альпы», которая по странному стечению обстоятельств висела у папы в кабинете.

      Еще через час мы прибыли в некое охотхозяйство.

      Местная знать еще толком не поняла, что израильтяне будут инвестировать в проект только свое «хау-ноу»,