Жаба с кошельком. Дарья Донцова

Я их тщательно вымыла, – рассердилась Вика.

      – Все равно, – уперлась Маня.

      Чтобы загладить бестактность девочки, я быстро сказала:

      – Викуля, налей мне чайку или кофейку.

      – Кофе не в эти чашки, – бормотнула Вика.

      – Почему? – удивилась Зая.

      – А бабушка предупредила: они только под чай, от кофе портятся.

      И она загремела в буфете посудой, на свет появились фарфоровые изящные чашечки.

      – Кофе сюда налью, – сообщила Вика, – так, кому что?

      – Мне, естественно, чай, – плотоядно потер руки Андрюшка, – терпеть не могу кофе.

      – И мне чаю, – хором ответили мы с Зайкой.

      – Хочу кофе, – быстро сказала Маня.

      Я подавила улыбку. Маруська никогда не употребляет этот напиток, он ей активно не нравится, просто она не хочет прикасаться к антиквариату.

      – Я тоже, пожалуй, кофейку, – протянул Кеша.

      Мне стало совсем смешно. Брезгливый до болезненности, Аркашка избрал ту же тактику, что и Манюня.

      Дегтярев же отказался и от того, и от другого.

      – Позже, – сказал полковник, – я так объелся, что в меня ничего не вольется.

      Домой мы поехали около полуночи. Кавалькада машин вырулила на шоссе. Кеша, посадив около себя Маню, как всегда, нажал на газ и унесся далеко вперед. Александр Михайлович, обладатель черного «Запорожца», безнадежно отстал, он не слишком уверенно чувствует себя за баранкой. Зайка молча рулила по Ново-Рижской трассе. Я сидела около нее, зевая и борясь со сном.

      Вдруг Зая притормозила.

      – Ты чего? – очнулась я.

      – Меня тошнит, – пробормотала она и рванулась из машины.

      В ту же секунду я почувствовала резь в желудке, потом к горлу подступило что-то мутное, тяжелое. Пришлось бежать за Зайкой.

      Минут через десять мы кое-как пришли в себя, умылись, поливая друг другу на руки воду из бутылки, утерлись бумажными носовыми платками и вернулись в машину.

      – Интересное дело, – пробормотала Ольга, – с чего это нас прихватило?

      – Не знаю, – прошептала я, чувствуя, как к горлу снова подкатывает что-то отвратительное.

      Зайка глянула на меня, я на нее, и в ту же секунду мы снова понеслись к канаве. Если честно, давно мне не было столь плохо. Голова кружилась, ноги дрожали, по спине тек холодный пот, в желудке ворочался раскаленный еж с торчащими в разные стороны иглами.

      – Боже, – простонала Зайка, рухнув на сиденье, – умираю!

      У меня было то же ощущение. В сумочке ожил мобильный.

      – Мусик, – заорала Маня, – вы где?

      – Еще на Новой Риге, – прошептала я, – на тридцать пятом километре.

      – Что случилось, вы сломались?

      – Да, – еле слышно ответила я и навалилась на Зайку.

      Она откинулась в кресле и попыталась натянуть на себя плед, которым мы укрываем в машине Банди.

      – Холодно мне, холодно, – лепетала она, – прямо трясет всю.

      Меня тоже начал колотить озноб, и я решила включить печку,