Сны Бога. Мистическая драма. Мария Мелех

освежающий эфир, индейка скворчала на противне в духовке.

      В Сочельник, часов в шесть вечера, когда чародейское зимнее зелье было почти готово, дожидаясь последних ингредиентов, струйками ароматов сочившихся из кухни и оцепивших весь дом, отец подошел ко мне, сидящему в кресле в гостиной, в тени еловых лап и мерцании свечей. «Все в порядке, малыш», – сказал он и потрепал меня по волосам. Я улыбнулся в ответ. «Все в порядке, – повторил он, – мы не успели привыкнуть… к ней. Поэтому скоро все забудется».

      Я вновь улыбнулся. Да, это правда – все было в порядке, и я тоже не проронил ни слезинки. Но для меня не существовало временных перегородок и линейности – этого ни он, ни кто-то еще не могли знать. И потому я привязался к ней всем сердцем, уже побывав на ее первом причастии, выловив лучшие из персеидов на августовском небе, и даже успев по-братски приревновать к обаятельному однокласснику, заинтересовавшему ее. И вот она ушла, а они так и не узнали, кем она могла быть.

      В тот вечер я впервые отчетливо осознал, что никогда и, похоже, почти ни с кем не найду взаимопонимания. Внутри меня, в голове ли, в сердце или душе (я не знал точно), было слишком много того, что я с трудом мог выложить в мозаику слов, чтобы донести до людей. А если бы и сумел – они не поняли бы этого орнамента. Меня словно укладывали на Прокрустово ложе, крепко спаянное из железных прутьев человеческой психики, а я не умещался, страдал от непреодолимого желания вытянуться и выгнуться под гнетом этих массивных цепей. Мои кости ломались, мышцы разрывались, кожа лопалась, но никто не видел моей боли и отчаяния. Где лежали тома с законами того мира, из которого я пришел в этот, я не знал. Мне приходилось высчитывать и угадывать их интуитивно, шаг за шагом, и прятать открытия от других. Речь шла о выживании.

      Пока Санта, смущенный тишиной нашего дома, робко топтался на припорошенном снегом крыльце, я выскользнул из гостиной и, пробравшись наверх, заперся в своей комнате. Я выбрал небольшой лист для магического ритуала: чтобы воплотить маленькую и хрупкую Грезу, не требовалось много пространства. Я рисовал быстро и уверенно, поскольку не раз выкликивал ее в сновидческих путешествиях. Подросшая Элизабет, разорвавшая родственные путы, связывающие ее со мной – так было безопаснее, ибо в глубине души уже зародилось чувство вины за слишком навязчивое стремление заполучить друга-двойника. Мне казалось, что Бог карает меня за нарушение равновесия, подарив и забрав у семьи мой же замысел. «Будет надежнее, если она родится подальше от меня, – думал я. – Может быть, она странным образом не помещается в нашу семью, а я слишком сильно вымаливаю ее, и тем самым подвергаю опасности».

      Через час правдоподобный портрет несбывшейся Лиз был готов. Я нарядил ее в лиловое платье, так подходившее к волосам и оттенку кожи. Пустота вокруг образа пугала меня, напоминая о ее недавней развоплощенности, и немного поразмыслив,