О верности крыс. Роман в портретах. Мария Капшина

и наматываются на спицы каретных колёс. Заглядывают в карету, безо всякого уважения к герцогскому гербу с когтистой лапой на празднично-жёлтых занавесках и дверцах. Человек в карете поморщился, поднял воротник и спрятал руки в широкие рукава. Человеку не нравился туман, мелкими капельками оседающий на бровях и длинных усах, придавая усам непарадный обвислый вид. Человек считал туман мерзкой, никчёмной погодой. Туман отвечал ему взаимностью. Брезгливо выронил край занавески и позволил карете уйти вперёд, на крутой взгорок Ласточкиной улицы. Внизу, у канала, туман нашёл развлечение получше. Здесь были три человеческих детёныша с собакой и воробьём. Эти против такой погоды ничего не имели. Мёрзнуть им некогда, а в туманниц верить – интересно, а не страшно. Лохматый пёс лениво мотал ушами, порываясь ловить туманные ленты.

      – А ты, Воробей? – спросил рыжий мальчишка, рядом с которым держался пёс.

      – Я? – Воробей пожал острыми плечами. Встрёпанный птенец на его плече недовольно расправил крылья, удерживая равновесие.

      – Хотел бы, наверное.

      – А не страшно? – усомнился третий, илирец. – Голову задурят, заморочат, в реку утащат…

      – Тю! – пренебрежительно свистнул Воробей. – Чего бояться! Ты что, плавать не умеешь?

      – Я слышал, они могут из тумана целую улицу составить, как в садах Эиле, – не сдавался Нарк. – Идёшь, идёшь, и не заметишь, когда уже всё вокруг ненастоящее. А ещё говорят, что так можно и на тот свет зайти. Особенно, если мосты в тумане переходить. Будешь думать, что это – через Арн, а он – тот самый, смертный.

      – Они красивые очень, – задумчиво сказал рыжий Шонек. – Я вчера, кажется, видел одну. Гибкая такая, как ивовая ветка, и волосы серебристо-зелёные, как листья у ивы. Как будто её тушью написали прямо в воздухе…

      Мальчишки помолчали. Улица свернула, идя уже не вдоль канала, а через него, по узкому пешеходному мостику. Под мостом словно бы текла не вода, а туман, вьюном поднимаясь по опорам. Та сторона канала терялась из виду; будто сами доски мостового настила истончаются и светлеют, становясь туманом.

      – Кудлаш, иди сюда! – звонко позвал Шонек и положил руку на голову пса, когда тот подбежал. Рыжий жадно смотрел на врастающий в туман мостик, стараясь впитать в себя, запомнить каждую линию, каждый столбик перил и каждую прожилку досок. Нарк рядом смотрел со сдержанным недоверием, тоже остановившись.

      Воробей пренебрежительно хмыкнул и уверенно шагнул на мостик.

      – А я бы хотел увидеть туманницу, – сказал он. – Просто, чтоб знать, что они правда есть.

      – Как это, «чтоб знать»? – возмутился Шонек, шагая следом. – А что я говорю – тебе недостаточно? И Трепло их видел!

      – Трепло много чего видел, – отмахнулся Воробей, накрывая свободной рукой своего пернатого тёзку. – То Слепого20 под видом пьяницы, то собак крылатых. На то он и Трепло.

      – Был.

      – Что? – переспросил Воробей, оборачиваясь.

      – Был он, – повторил Нарк и тоже ступил на мостик.

      – Ну

20

Слепой – эпитет Кеила, бога смерти